Нити судьбы. Волк - стр. 17
– Ела она, – намазываю тост маслом, подношу к её губам.
Смотрит сначала на него, потом на меня, недоверчиво; оно и понятно. Взрослый дурень, сам должен понимать: секс он и в Африке секс, не обязывает к любви.
– Почему не ушёл? – осторожно кусает, запивает соком.
– Хотел пообедать с тобой, – с удовольствием поедаю оставшийся кусок.
Рада поперхнулась.
– Четыре года, не многовато? Как думаешь?
– Если ты меня пустила в свою постель, то думаю, что нет, – беру салфетку и вытираю её подбородок, подмечая её улыбку.
Вспоминаю, что колкости в адрес друг друга – это наш способ коммуникации. И сам улыбаюсь как дурачок.
– Ты продолжаешь выступать? – решил нарушить молчание.
– Да, уволилась с работы пару недель назад, вот решила поработать, пока предлагают, – уплетает омлет за обе щеки.
– Я думал, ты давно добилась известности, так мечтала, горела этим, – ловлю её взгляд, какой-то больной, ненавистный.
– Когда-то, – снова опускает взгляд в тарелку и молча продолжает трапезу, пока я не слышу тихое шмыгание носом.
– Радочка, что случилось? – убираю поднос, двигаюсь ближе, заключая её лицо в плен ладоней.
– Уходи, Волк, – закусывает губу, жмуря глаза от боли. – Просто уходи, не лезь мне в душу, не нужно, потрахались и будет.
А меня режет её “Волк”; наизнанку выворачивает, никогда меня так не называла.
– Дай хоть помогу тебе: деньгами, работой, только скажи, – начинает трясти, не могу, выть готов от её состояния, разрывает.
– Почему ты думаешь, что, явившись сюда через столько времени, ты способен что-то изменить и чем-то помочь? – трясётся, вырывается из плена моих рук, вытирает щеки. – Уже не можешь, Давид, уже ничего не вернуть. Спасибо, я сама, – криво улыбается и яростно жестикулирует руками.
– Хм, сама, конечно! Рад, позволь помочь, не противься, я же не обижу, – покрываюсь мурашками от её холода, её отстраненной улыбки. – Почему ты ведёшь себя как обозленный волчонок?
Настроение этой крошки меняется в секунду: по глазам можно наблюдать, как протекают все мыслительные процессы. Глаза загораются и гаснут.
– Ты ошибся, – тихо смеётся, прикусывая нижнюю губу. – Как взрослая волчица.
Её высказывание заставляет меня невольно улыбнуться. Волчица, а как же, самая натуральная.
– Я люблю тебя, Тугушев. А теперь одевайся и уходи к чертям собачьим или к своей жене, – злится, ревнует. Без добавлений, встала и пошла в ванную комнату. – Чтобы я вышла – тебя не было, обещаю, жене ничего не скажу, встреч требовать не буду, – грубо хлопнула дверью.
Улыбаюсь на её реакцию, дурак. Вот тебе на. А я что? Что могу сделать? Меня в Испании ждёт семейная вилла и ебаный бизнес. Надо сейчас разобраться с этим всем, но неделя здесь у меня есть, а может, больше. Понервирую её чуть—чуть своим присутствием, но чуть позже; пусть соскучится, подумает. Нехотя одеваюсь, беру ключи и телефон, в прихожей беру второй комплект ключей от квартиры намеренно; вернусь позже, так просто её не оставлю теперь.