Нити судьбы. Волк - стр. 15
Дверь открывается.
– Ты? – удивляется, чиста как ангел. Измучена, нет грима на лице, не сияет; в руках стакан со странно пахнущей жидкостью.
– Я, я, Рада, что с тобой? – всматриваюсь в исхудавшее лицо: одни губы, скулы да шоколадные глаза. Синяки от усталости? Или тут что-то похлеще порошка? Машинально смотрю на руки, но натыкаюсь только на длинный рукав шелкового лилового халата. Чёрт, столько лет не видел, а такое ощущение, будто их не было. Словно я вчера дверь за собой закрыл.
– А что со мной? – медленно, заторможенно осматривает свои ноги, подносит стакан к пухлым губам и делает глоток.
Да что с ней? Губы дрожат? Кусает щеку со внутренней стороны? Держится, чтобы не заплакать? Может, мужик дома? Или ждала кого-то другого? Кто-то напугал?
– Рада, я хочу поговорить, – трясет всего от вожделения; хочу её, её тело, чувства, до трясучки хочу, снова увидеть улыбку, удивление, проснуться с ней в Париже, трахаться до звёзд в глазах и услышать её “люблю”.
– О чем нам говорить? – первая слеза прокатилась ножом по моему сердцу. Вздыхает тяжело, полы халата чуть расходятся. – Зачем ты только приехал? Зачем?
– Ну хватит плакать, Рада, будто нам не о чем говорит, – дергаюсь к ней, захожу в маленький коридорчик.
Девушка пятится назад, оступается, подхватываю её.
– Давид, Давид, – смотрит на меня, – я так скучала, – шепчет, глазами шарит по моему лицу. Держит стакан между нами.
– Что это? – морщу нос от запаха какой-то травы.
– Пустырник, – гладит меня по плечу.
– Ооооооо, – хватаю стакан и ставлю на небольшой комод: ещё помню, как расставлена мебель. Словно я был вчера в её квартире.
– Давид, не надо, не трогай меня, – дрожит, но не отталкивает.
– Я не могу, – закрываю глаза, даю ей возможность оттолкнуть меня, даю себе возможность передумать и не делать того, о чем пожалею.
– Давид, – вздыхает, решается и набрасывается на мои губы с поцелуем; становится к стене, закрывает дверь на два оборота. Этот сладкий поцелуй с горьким привкусом передает все смешанные эмоции.
– Крошка, – дергаю за бантик, и шелк открывает её идеальные упругие груди. Как я мечтал о них, о ней, о том, что эти ноги снова меня обнимут, пока я несу её в кровать. Сколько раз в приступах ненависти я прокручивал эту ночь в голове: нашу первую ночь вместе, без моих побегов.
Хватаю маленькие горошинки сосков, лижу, целую, сосу, глажу плоский живот. Красавица в своей манере прячет руки к груди и старается не смотреть, как я расправляюсь с одеждой. Целует в губы, обхватывает мой член рукой, и всё, я готов на всё ради неё. О какой защите может идти речь? О чем вообще сейчас может идти речь? Всё в ней. Жажда.