Никто, кроме нас - стр. 16
От этих слов кулаки сжимаются, как и челюсть.
– Но я не смогла.
– Спасибо вам, Джулия.
– Кто бы, что не говорил, – вдруг начинает экономка, – Я видела, как сильно вы любили, и не смогла сжечь те вещи, – кивнув мне, она уже было уходит, когда окрикиваю её.
– Ваша внучка.
Её лицо напрягается от этого упоминания. Возможно, Джулия и видела, как я любил Андреа, но это не мешает все еще чувствовать во мне опасность. В конце концов я Конселло. Во мне течет кровь отца.
– Она учится?
– Нет, у нас нет средств, чтобы обучать её, – качает отрицательно головой женщина.
– Она хочет учиться?
– Это её мечта на данный момент, – грустная улыбка касается её губ, – Но…
– Выберите ВУЗ. Я оплачу обучения.
Джулия поднимает удивлённый взгляд, разинув рот и замерев на месте.
– Но, Синьор…
– Не нужно, я делаю это потому, что хочу. Лучше порадуйте внучку, – мы стоим в коридоре второго этажа, и я слышу, как что-то шевелиться в соседней комнате. Бри или как там её, подслушивающая наш разговор, явно рада. – Габриэль поможет вам с оформлением документов и сдачей вступительных. Обратитесь к нему.
Джулия спешно благодарит меня, почти подпрыгивая на месте, и быстро убегает. Я же поднимаюсь на третий этаж, и подойдя к лестнице на чердак, опускаю её.
На крыше пахнет пылью и темно. Только падающие лучи солнца с маленьких круглых окошек, рассеивают темноту. Чердак совершенно не жилой. Тут хранится старое барахло, а местами ценные вещи, как картины стоимостью в миллионы, не подошедшие под интерьер дома, но нашедшие интерес в глазах Лоренцо Конселло. Их можно было продать, но отец никогда этого не делал. Он любит хранить все, что поднимает его самолюбие перед другими.
Обхожу все помещение, разыскивая коробки, и когда вижу наполовину открытую, из которой торчал кусочек золотистой ткани, подхожу, вытягивая ее. Это карнавальная маска. И она принадлежит Андреа, я прекрасно знаю, ведь сам и покупал. Крепче сжимаю ее, словно через тонкую ткань, мог прикоснуться к птичке, и подношу к лицу, вдыхая давно забытый и до боли любимый аромат диких роз. Он слабый, но даже это прекрасно.
Запихиваю маску в карман. Внимание привлекает прозрачная обложка для платья, лежащая поверх всех коробок. Поднимаю его и в мыслях словно старая заедливая пластинка, заигрывает та ночь, когда птичка порхала в нем в нежном танце.
Порой, лежа на койке в тюрьме, я прокручивал в голове именно этот танец. Плавные движения, белое платье и горящие глаза. Это давало не сойти с ума.
Сейчас, я бы все отдал, чтобы увидеть ее вновь. И странное собственническое чувство заигрывает внутри. Оно говорит о том, что, если когда-нибудь я увижу дьяволицу вновь, больше никогда не отпущу.