Ни днём, ни ночью - стр. 27
– Обидные твои слова, ой, обидные, – улыбку не сдержал и прыснул коротким смешком. – Одежку вздень, идем, пора. Ждут нас.
Раска улыбку с лица смахнула, кивнула понятливо и пошла укладывать в суму пожитки. Хельги и глядеть не хотел, а все одно, прикипел взором к ладной молодухе. Встала на колена, так понева натянулась, рубаха облепила тонкую спину. Тихий головой помотал, будто стряхнул с себя морок, и стал глядеть на реку, а та, румяная по закату, журчала смешливо, будто потешалась над парнем.
– Идем нето, – Раска встала рядом.
Хельги окинула ее взглядом, разумев, как ладно села на нее одежка пестрядная, как поршни – чистые и новые – обняли небольшую ходу.
– Ой, кожух-то забыла, – она кинулась к кусту.
– Оставь. Рванину с собой тащить? Раска, в Новограде другой справим.
Она подумала малый миг, видно, унимала домовитость, но кивнула и пошла за Тихим, держась за его спиной.
До городища дошли быстро, а там уж шаг пришлось унять: многолюдно.
– Раска, ты голову опусти, глядят. Мне-то отрадно, красавицу веду, а вот узнают тебя, так кровь прольется. Посеку, – говорил без злости, хотел, чтоб правду знала.
– Посечет он, – ворчала. – Так не беги, за тобой не угнаться. За спиной спрячь.
– Сварливая. И так не так, и эдак не эдак. Чую, весело с тобой будет, – и опять Тихий правду молвил: не любил квёлых, им что ни скажи, молчат и глазами хлопают,
– Хельги, болтун ты, – Раска пристроилась за его спиной. – А куда ведешь-то? Гляди, прокляну, если продашь меня на варяжскую ладью.
– Зачем продавать? – Тихий смех давил. – Мне самому нужна. Иль продать? За тебя немало сторгую, Раска.
Сказал и получил тычок в спину крепким кулаком, сморщился и засмеялся:
– Уморила, – головой помотал. – Не туда бьешь, ясноглазая. Ты ножик тятькин сберегла? Так вот надо тихо достать и поглубже воткнуть в шею. Вот сюда, – указал, – тут кровищи сразу натечет. Разумела?
– Разумела, – прошипела Раска. – И ты помни, ножик при мне. И бегаю быстро, не догонишь. Такой вой подниму, пожалеешь, что родился.
– Молодец, – остановился и обернулся к злой. – Чем хочешь себя обороняй, хоть криком изойди, хоть зубами вцепись, хоть слезами облейся, но выживи. Дойдем до Новограда, я нож твой наточу, острее будет. Раска, одна беда, страха в тебе нет. Перед тобой вой мечный, а ты грозишься.
– Не пугай, и грозить не буду, – глаза ее потемнели, брови сошлись у тонкого переносья.
– Ты и девчонкой такой была, – Хельги улыбки не сдержал. – Ругалась, когда страшно.
– Откуда знаешь? Мы однова лишь и виделись, – удивилась, подалась к нему.
– О тебе все помню, каждый миг вот тут берегу, – руку к сердцу приложил. – Не поймешь ты, ворчливая, а я обсказать не смогу, слов таких еще не измыслили. Ты как свет далекий, на него я и шел, чаял, что не один во тьме.