Невысказанное завещание (сборник) - стр. 28
– Слышите? – почти закричал Ахметвали. – Слышите, кто к вам приехал? Сноха ведь ваша, сноха!
– Сноха? – произнёс Лукман с каким-то детским удивлением.
– Да!.. Вот она, сестрёнка Сания – жена Батырджана. Были они вместе на фронте. Поняли? Она приехала к вам, с ребёнком, поняли, с ребёнком?!
– С ребёнком! – выдохнул старик.
– Да, да, с ребёнком Батырджана! Ух ты, мать моя, мамочка! Ну-ка, сношенька, показывай-ка его бабушке с дедушкой! – неистовствовал Ахметвали.
И улыбнулась невольно Сания. Приоткрыла беленькую простынку, а там лежал с соской во рту трёх-четырёхмесячный младенец. Он безмятежно спал. Все тут же склонились над ним. Бабушка Шамсинур быстро-быстро шептала молитву, а старик Лукман шевелил губами, силясь что-то сказать. Его твёрдые, узловатые пальцы осторожно потянулись к личику ребёнка. Он хотел прикоснуться… Но вдруг плечи его задрожали, – он плакал. Все на мгновение притихли… Вот когда наконец-то пришло к нему счастье заплакать!
Ахметвали нервно прошёлся по комнате, остановился, тихонько спросил Санию:
– Девочка или мальчик?
– Мальчик.
И ему самому захотелось плакать, но не так, как старик, не согнувшись, а расправив широкие плечи и кому-то грозя кулаком, и он ходил по комнате взад и вперёд, словно тесен ему этот дом, словно чувству его трудно здесь уместиться.
…Не сломленный в ненастье, старик Лукман до сих пор на ногах. Иногда, ведя за руку трёхлетнего правнука, он приходит к запруде. Обычно в солнечные дни, когда небо светло-голубое, просторное-просторное. Мягкий, тёплый ветерок с юга. Монотонно шумит вода. Старик Лукман присаживается на камень, ставит меж колен мальчишку и, устало положив на его тёплый живот большие руки свои, долго смотрит на горы, где много лет назад играл его Тимерджан. Медленно плывут голубоватые облака с белыми краями, и тени их плавно скользят по округлым вершинам.
1948
Шутка
Маленький волжский пароход трижды прогудел отрывисто и медленно отвалил от дебаркадера. Скособочившись из-за толпы пассажиров у правого борта, он суетливо зашлёпал по воде большими лопастями, выбираясь на быстрину. Пароход этот, некогда горделиво скользивший по реке, а теперь, среди безбрежных вод, какой-то потерянный и старомодный, неспешно направился вниз по течению. Его путь, как всегда, лежал на Уфу; так вот и состарился он, весь свой век снуя туда и обратно. Разве что на Белой, среди цветущих лугов, до которых там можно дотянуться прямо с палубы, наш пароход приосанится и помолодеет… Впрочем, теперь ему вряд ли что поможет – время слишком много над ним потрудилось.