Невеста демона, или Крылья на двоих - стр. 54

— Что он сделал? — еле слышным шепотом спросила Тася.

Вот оно. Тайна, незаживающая рана, источник боли в его душе. Рядом с Тасей эта боль отступала, пряталась, но не исчезала. Стоило Мэлу снять очки, и девушка чувствовала ее незримое присутствие.

На этот раз демон молчал так долго, что она думала ответа уже не будет. Тикали стрелки часов, отсчитывая безвозвратно уходящие мгновения.

Когда его голос — до странности напряженный и неживой — зазвучал в тишине комнаты, Тася даже испугалась.

— По приказу Андроса мне отрезали крылья.

Шрамы на спине. Две белые, чуть выпуклые на ощупь полосы поперек лопаток. Она много раз спрашивала откуда они, но демон отшучивался или молчал.

Сердце пропустило удар.

— Зачем? — еле слышно спросила она. Но Мэл услышал.

— Он сказал, что это будет мне уроком. Научит не идти против тех, кто сильнее. Но я думаю, он просто хотел сделать больно Нааме.

Это звучало бредово. Зачем делать больно своей рабыне таким странным образом, когда в его распоряжении кнут?

— Он любит ее, Таисия. Любит до сих пор. И ее ненависть сводит его с ума. А кнут… Физическую боль можно терпеть. Мы, демоны, вообще устойчивы к боли, — Мэл горько рассмеялся. — Только оказалось, что Нааме плевать на меня. Она давно не помнит и не видит ничего, кроме своей обиды. Тогда Андрос взялся учить меня.

— Учить? — непонимающе переспросила Тася.

Все, о чем рассказывал Мэл, казалось диким. Страшная сказка на ночь. Неужели это безумие происходило в реальной жизни? И не сто или тысячу лет назад, а совсем недавно, с ее мужчиной?

— Думаю, тоже для того, чтобы задеть ее. Он пришел проведать меня. Обо мне ведь заботились по его приказу. Перевязывали, кололи обезболивающее. Лишиться крыльев — это страшно, не все выживают после подобного. Раньше так карали за преступления против империи перед тем, как отослать на каторгу. Бескрылый — неполноценен. Он проиграет в дуэли любому крылатому, поэтому не может претендовать на женщину или высокое место.

…Андрос пришел на третий день, когда безумная боль уже отступила, оставив после себя только чувство невосполнимой и жуткой утраты. Мэл дернулся было навстречу в животном желании впиться клыками, зубами, порвать, уничтожить.

Но не смог даже сползти с кровати.

Холеный мужчина в дорогом костюме долго рассматривал тощего перевязанного мальчишку, а потом обронил: “Ты фонишь” с такой брезгливостью, словно сказал: “От тебя воняет”.

Мэл уже знал, что не держит в себе эмоции. Увечье сломало в нем что-то безвозвратно. Сделало проницаемым для всех вокруг и оттого особенно беззащитным. Но в тот миг, он даже обрадовался этому и, прожигая посетителя яростным взглядом, обрушил на него всю силу своей ненависти. Мысленно он сдирал с отца кожу и окунал в кипящее масло.