Невероятная и печальная судьба Ивана и Иваны - стр. 4
Ивана, хотя и родилась первой, однако всегда норовила спрятаться за брата, как будто это он был старший и, значит, имел право командовать везде и всегда. Он первым научился танцевать и поражал всех, кто любовался им, своим врожденным чувством ритма.
Настал важный день. Когда детям исполнилось пять лет, Симона как следует искупала их, затем облачила в лучшие наряды – тесные льняные костюмчики-трико с вышивкой крестиком – и потащила в фотоателье Катáни. Это была непреложная традиция, которую не смел нарушить ни один обитатель «истинной Гваделупы» (уж так ее называли в те годы). Луи Катани был сыном Серджо Катани, итальянца, приехавшего сюда из Турина в 1930-е годы – по причине нежелания жениться на одной из девушек с «Фиата»[7], как это сделали его братья. Ни автомобильные двигатели, ни кузова его не вдохновляли – только лица, жесткие и в рубцах или, наоборот, лощеные и с безупречной кожей. С погасшим, как у трупа, – или пронизывающим, подобно стрелам, взглядом. Прекрасно обеспеченный благодаря приданому жены, богатой наследницы семьи «из старых белых», Серджо открыл фотоателье под названием «Отражения», в которое скоро потянулось население Бас-Тера. А по выходным он отправлялся со своими аппаратами за город, где снимал все, что попадалось на глаза. Он издал три книги о местных жителях, сейчас позабытые, но в свое время имевшие грандиозный успех: «Горожане», «Деревенские», «Приморские».
Портрет Ивана и Иваны находился на 15-й странице первого тома в разделе «Маленькие влюбленные». Снимок запечатлел мальчика и девочку, которые, держась за руки, улыбались в объектив. Мальчик был темнее девочки – бог знает почему, – но оба настоящие ангелочки.
Вокруг Ивана и Иваны суетились исключительно женщины: мать, бабушка, тетки, кузины, двоюродные тетки, троюродные сестры. Все они по очереди купали, одевали их и потчевали разными лакомствами.
В отличие от брата Ивана вечно витала в облаках. Разглядывала цветы и листья растений, зарываясь в них носом, чтобы насладиться ароматом, и стремилась окружить себя всеми домашними животными, которые обретались поблизости. Больше остальных ее завораживали птичьи трели и расцветка бабочек, которых она старалась схватить своими пухлыми неуклюжими пальчиками прямо на лету. Мать засыпала ее поцелуями и, желая заверить дочку в своей любви, пела ей песенки, которые сочиняла специально для нее и ни для кого больше.
Иван считал сестру своей собственностью и с явной неохотой принимал ее любовь к матери. Как только он подрос, то уже сам купал ее, выбирал ей одежду и усмирял ее непокорную гриву, разделяя ее на квадратики, умащенные для блеска маслом мидий. Не один раз Симона находила их среди ночи спящими в объятиях друг друга, что огорчало ее. Однако она не осмеливалась вмешаться. Сила их любви пугала ее.