Несвятые святые женщины - стр. 31
– Ты уж не взыщи, Данчук! Когда я правлю лошадью, так уж ничего не вижу, что делается сзади. Поэтому я сяду на твои ноги, чтобы ты не сбежал!
И она, взяв веревочные вожжи, опустилась всей своей тяжестью на ноги пленника.
– Ступай ко мне на колени, деточка! – ласково пригласила она мальчика. – Так мы быстро доедем куда следует!
Георгий смущенно занял предложенное место. Ирина, сидя в конце дровней, размахивала вожжами над лежащим Данчуком, похлестывая лошадку, за которой безмятежно следовали жеребенок и громадный Шулпа.
Лесничиха сказала:
– Видишь ли, Данчук, мне кажется, что тебе тяжело…
– Ох! Твоя правда, – подхватил он. – Пересядь, пожалуйста, а то мои ноги стали как деревяшки. Я все равно не убегу, потому что от тебя не уйти!
– Не о том речь! – сердито перебила Ирина. – Я говорю, что тебе тяжело жить… Мы с мужем всегда жалели твою бабу и детишек и не замышляли против тебя плохого, а ты чуть не убил Антона. Но теперь полицейский научит тебя, если ты не знал, чего стоит человеческая жизнь, а тюрьма покажет тебе, что свой хлеб надо зарабатывать честно. Видишь, я могла бы застрелить тебя, как дрозда, но я не хочу греха – их и так достаточно у каждого из нас, и поэтому говорю с тобой по-доброму. Может быть, сейчас мой Антон умирает…
– Когда я вырасту, то буду всех кормить: и поросят, и мамку, и сестриц: Таньку, Лизу, Феню, Дашу, Катю, всех! А тебе с дядей Антоном я дам много-много денег за то, что вы добрые, вы угощали меня пирогами, яблоками и мамке давали… Я сейчас очень хочу кушать, а у меня нет хлеба! – ребенок всплеснул припухшими от мороза ручонками и печально заключил: – Господи, помилуй, как же тут быть?
Ирина бросила вожжи. Она стала целовать мальчика, прижимая его к себе, вдруг он вскрикнул:
– Ой, что это?
Георгий почувствовал на своих озябших щеках жгучие капли. Они были светлые, как хрусталь. Мальчик не мог понять, почему его отец развалился как пьяный в дровнях, а Медведица так его обнимает, словно хочет раздавить его маленькое, хрупкое тельце!
Едва лишь были брошены вожжи, кобыла встала как вкопанная. К ней подбежали жеребенок и Шулпа, который завилял хвостом и облизал ручонку Георгия. Тот вспомнил, что в лесу осталась его рукавица.
– Вернемся назад, тетя Ирина, я забыл в лесу мою рукавицу, – заплакал мальчик.
Но лесничиха, вытерев глаза, произнесла:
– Данчук!
Порубщик не отозвался. Он сначала засопел, как загнанная лошадь, потом уткнулся лицом в сено, что лежало в санях. Глядя через оголенный кустарник лесной опушки куда-то вдаль, она повторила:
– Данчук!
Мужик вместо ответа только дернулся всем туловищем.