Непокорность. Политическая фантастика - стр. 12
____
Жизнь стала прочной, когда появилась дочка, Юлечка. Я не мог насытиться, следя, как она медвежонком ползала по постели, поднимая голову с изумленными глазками. И хватала ручонками за нос нашего пуделька Норушу. Там светилась совсем другая, изначальная жизнь, как в миг рождения вселенной.
Как и в глазках увертывающейся серенькой Норуши, которую мы называли всякими именами: Нюся, Квакуша, Пушкин (из-за бакенбардов). Дочка еще не достаточно обладала речью, а та вообще не обладала второй сигнальной системой, и не зря. Невозможно быть фальшивым, солгать, не имея языка. Язык изобретен человеком для прикладных целей выкручивания и увиливания, чтобы выживать.
И отдыхала душа моя с ней, уже подросшей. На даче соорудил Юлечке гамак. Она, качаясь, кричала:
– Па-паа! Вон тот цветочек желтый, дай… И тот… Все принеси!
А там весь сад в цветах.
– И ту… синеглазку!
– Незабудку?
– Да, незабудку. И одуван принеси, воон там…
____
Жена говорит:
– Ты обмусоливаешь словами любую проблему. Причем тут идеология, философия? Нужна практическая взаимопомощь в любви – старая истина, пересказываемая словами миллион раз.
– Не думать?
– Да, не думать! Я хочу жить с близким человеком, а ты воздвигаешь стену из слов, холодную стену. Что это такое? Некая бездна эгоизма встает стеной.
– Даже так?
Я смеялся. Кажется, мы интеллектуально не соприкасались. Хотя, может быть, своим инстинктом она понимала жизнь больше, чем я. Ее захватывало сиюминутное, «жареные» факты споров в интернете (телевизор она не смотрела). Я же уходил в холодную глубину медленного течения мира, сквозь толщу которой смутно просвечивали небывало чудные лучи вечного света. Хотя сиюминутное, которое непосредственно и больно толкало мне в бок, могло из философа превратить меня в зверя.
____
Она жила для дочки и меня, моего тела: стирала (правда в хорошей стиральной машине, тыкая пальчиками кнопки), меняла белье, чтобы не занашивал, гладила рубашки, покупала мне одежду по своему вкусу, готовила поесть (тоже по своему вкусу, так как я не замечал еды), специальные овощные котлетки от запоров, мазала мазью петехии – красные точки на руках, и была готова даже нянчить меня.
Но вовсе не понимала меня. Больше всего боялась, что я заболею, или попаду в тюрьму, или (дождешься!) застрелят.
А вот государство, негодовал я, то есть куча иерархически выстроенных чиновников и их челяди, всю жизнь высасывавшие мои соки, даже в своем равнодушии не догадываясь об этом, – вообще никак не отнесутся, ничего личного, только закон!
А есть часть населения, которая не думает ни о каких смыслах, как животные, в их повседневных действиях это не нужно для существования.