Неординарные преступники и преступления. Книга 1 - стр. 53
Однако родная сестра Корделии взялась доказать, почему подобное было невозможно.
После дачи показаний миссис Робертс села в зале подле родной сестры. Художник запечатлел их в газетном скетче во время прений сторон.
По её словам, 16 августа они с Корделией собирались возвратиться в Сан-Франциско, однако узнали, что в городе Юрика будет выступать два вечера подряд Колумбийский оперный театр, специализировавшийся на водевильных постановках. Сёстры решили остаться в городе, дабы сходить на следующий день на представление, однако оказалось, что билетов в продаже нет – они были моментально раскуплены, едва только появились в кассе. По этой причине сёстры 17 августа провели в Юрике вместе. Они планировали возвратиться в Сан-Франциско на пароходе «Farallon», ибо поездка в поезде представлялась крайне утомительной [ехать надо было более шести часов по жаре], морская прогулка представлялась намного более комфортной. Однако все места на «Farallon′е» оказались забронированы под труппу всё того же Колумбийского оперного театра, поэтому 18 августа покинуть Юрику также не было никакой возможности. Сёстры провели вместе 16, 17 и 18 августа, и Корделия не имела ни малейшей возможности очутиться в эти дни в Сан-Франциско и опустить в почтовый ящик то самое анонимное письмо, авторство которого ей приписывала сторона обвинения.
Конечно, можно было бы сказать, что сестра выгораживает сестру, но миссис Робертс была очень убедительна, точна в мелочах и логична. Она в деталях восстановила события тех дней и очень хорошо объяснила как логику поведения Корделии, так и то, почему ей запомнились поступки и решения полугодовой давности. Во всех отношениях это была очень хорошая концовка «дела защиты».
Далее последовали прения сторон. Обвинение ожидаемо повторило прежние утверждения о последовательности действий, якобы осуществлённых подсудимой, и о двигавших ею мотивах. Все возражения защиты, прозвучавшие в ходе судебного процесса, оказались проигнорированы, обвинитель Хосмер не смягчил интонаций и не видоизменил начальную версию, словно бы в суде вообще не прозвучали доводы защиты. Его упорство – вернее, упёртость – до некоторой степени способствовала приданию аргументации защиты большей наглядности и убедительности.