Ненавижу тебя любить - стр. 15
На столе стоит мой пакет, а рядом с ним лежит мой дневник.
Неожиданно всё становится на свои места, смотрю в сторону, чтобы убедиться. На стеллаже тоже стоит мой пакет, а вернее, как уже понимаю, пакет, выглядящий так же, как мой. И он принадлежит Крис. Очевидно, я взяла её пакет вместо своего, когда в понедельник пошла к ней после пар, чтобы помочь выбрать несколько купальников.
Черт! Больше никогда не буду пользоваться пакетами известных брендов.
Подойдя к столу, первым делом заглядываю в пакет, проверяя, что именно я там забыла. Слава богу ничего важного: черновики моей работы, чехол для солнцезащитных очков и два синих карандаша. Немудрено, почему не заметила подмены, там нет ничего важного, а вот то, что бросила туда наскоро дневник, я совсем забыла.
Получается, Рогозин и правда не был в моей комнате, до этого момента. Про читал или нет он дневник, доказать уже никак не получится. Однако сейчас я вижу, что резинка, фиксирующая обложку, снята, а между страницами что-то лежит. Карандаш – ещё один оттенок синего. Но я смотрю только на надпись большими буквами прямо посреди страницы.
«Дверь в ванну была тоже открыта. Если это приглашение, в следующий раз я им обязательно воспользуюсь».
Я захлопываю дневник, будто оттуда на меня глядел монстр, и резко отступаю на несколько шагов назад. Пока не осознаю, что стою прямо напротив окна. Шторы закрыты, но между ними имеется значительное расстояние, чтобы Яр с точностью мог понять, куда я пошла. Окно напротив я не вижу. Там выключен свет, но я буквально кожей чувствую, что Ярослав там. И он смотрит.
Неспешно подхожу к окну и направляю взгляд на комнату Рогозина. Надеюсь, смотрю ему прямо в глаза, потому что он должен знать, что ему меня не достать, даже если это не так и на самом деле чувствую слабость в коленях. А потом резко задёргиваю штору, не оставляя даже миллиметра просвета. Уж теперь я точно позабочусь о том, чтобы они всегда были закрыты.
4. Глава 4. Ева
– ….
Я убираю наушник из уха, замечая Есю перед собой.
– Что? – переспрашиваю, так как из-за музыки ничего не слышала.
Есения скрещивает руки на груди и закатывает глаза. У неё как раз тот самый возраст, когда любое действие «выматывает» так, что повторение считается чуть ли не вселенским одолжением.
– Лекс, – бросает она. – Яр там устроил какой-то переворот, а у девочки сердце не выдерживает видеть его и не иметь возможности добраться.
Меня же охватывает раздражением только от одного упоминании о нём. Ночь выдалась бессонной из-за его выходки, а с утра нас терроризирует его долбящая по вискам музыка. Мамы дома нет, не удивлюсь, если засранец специально дождался, когда она уедет, чтобы не запятнать своё доброе имя. Отец как всегда на работе, я разве что только и успеваю замечать отъезжающую и приезжающую служебную машину. Яр тоже это знает, воскресенье – единственный день, когда папа отдыхает, даже он не рискнёт мешать его законному сну. Сегодня суббота, а значит он может продолжать испытывать моё терпение часов до пяти вечера.