Нечестивым покоя не будет - стр. 8
Прихватив нож, он прокрался к входной двери, мельком глянул в комнату – напарник спал, зарывшись носом в подушку, иногда громко всхрапывая и сопя.
Прижавшись ухом к холодному полотну двери, он попытался разобрать, что творится в подъезде.
Женский голос он почти не слышал, смог разобрать только.
– Дети… спят… зачем… видеть… уходи.
Это была Соня, её манеру говорить было ни с чем не спутать.
А, вот что говорил пьяный просительный тенорок, иногда срывающийся на фальцет, он разобрал хорошо.
– Да, чё, ты, мля, как целка ломаешься. Мы по-тихому, спиногрызы и не услышат ничего.
И в ответ тихий женский.
– Нельзя… ребёнок…
– Да, ладно, мля… Чё, нельзя, я без бабы почти месяц, я на полшишечки, ты и не почувствуешь ничего, мля.
И снова.
– Срок… поздний… раньше времени… дитё… если…
– Чего, если? Чего, если? – мужик за дверью заводился всё сильнее. – Дай хоть о ляжку потрусь или за щёку возьми.
Женское жалобное, почти неслышимое Глебу бормотанье заглушил громкий, уже совсем не просительный мужской рык.
– Мля, чё, ты кобенишься? Не дашь по-хорошему я тебя, раз в манду нельзя, в жопу угондошу. Ясно, с-сука?
За словами последовал глухой удар, но, похоже, не по беззащитному женскому телу, а по чему-то твёрдому – по стене или двери.
Глеб тихонько, так чтобы не лязгнул замок, открыл дверь и, присев на корточки, выглянул в коридор. В гулком полумраке длинного коридора – из положенных шести ламп горели две, да и то еле-еле – у притворенной двери Сониной квартиры стояли двое. Соня, привалившаяся к стене, сжавшаяся в комок и прикрывающая громадный живот руками-веточками, и плюгавый, тощий, какой-то весь потёртый и неопрятный мужик.
Глядя на них, Глеб размышлял, стоит ли вмешиваться, или на хрен ему чужие проблемы, в своих бы разобраться.
– Мля, – рявкнул плюгавый, не заметив Глеба, – мне тя здесь, что ли, разложить?
Соня дёрнулась, сползла по стеночке и посмотрела на Глеба. Он поймал её умоляющий, тонущий в слезах взгляд, вздохнул, отложил нож – трупешника ещё не хватало, выпрямился и, кашлянув, шагнул за порог.
Мужик, дёрнулся, странно изогнулся, сунул руку в карман изгвазданных тренировочных штанов и, повернувшись, вперил в Глеба бешеный взгляд пьяных белёсых глаз
Глеб стоял и молча смотрел, ожидая действий плюгавого.
– Чё, зыришь, глаза пузыришь? – мужик не заставил себя долго ждать. – Тоже бабу надо? – И визгливо заухал, засмеялся, щеря слюнявый тонкогубый рот в обрамление пегой, клочковатой щетины.
Глеб подёргал себя за ухо и перевёл взгляд на Соню, на искажённое страхом лицо, на мучительно кривившийся, никак не желающий говорить рот. Вздохнул, вытянул из кармана пачку сигарет, сунул одну в рот и не спеша направился в их сторону.