Нечестивым покоя не будет - стр. 6
За те пять дней, что они здесь провели, Глеб несколько раз сталкивался с Соней и её детьми.
2
Первый раз он увидел женщину, когда они со Степаном заселялись. Напарник уже поднялся в квартиру, а Глеб задержался покурить и осмотреться. Не высмотрев ничего необычного, он зашёл в подъезд. В лифте он почти придавил оплавленную кнопку нужного этажа, как сзади раздалось.
– Подождите… пожалуйста.
Глеб не глядя сунул ногу в сходящиеся створки, подождал, пока они вновь разъедутся, и, отступив в сторону, развернулся лицом к дверям.
В кабину вошла запыхавшаяся, поразительно некрасивая женщина, с двумя малышами и гигантским пакетом в руках. Мальчик лет пяти, цепляющийся за её юбку, и девочка, на пару лет младше, сидевшая на огромном животе и обнимающая женщину за шею.
– Спасибо… мне… пятый…
Глеб нажал на кнопку. Лифт закряхтел, натужно свёл створки и начал мучительно медленно, с каким-то свистом и подтормаживанием, подниматься.
Женщина красная, тяжело дышавшая, стояла рядом, судорожно сжимая пакет и прижимая девочку к себе. По испарине, покрывшей лоб, бешено бьющейся жилке на виске, и мелкой, едва заметной дрожи, Глеб понял – ей невыносимо тяжело. И стоять и, если судить по затравленному взгляду, жить тоже.
Он перехватил одной рукой пакет, машинально отметив, что тот набит самой дешёвой едой – макароны в пакетах без этикеток, гречей и картофелем и потянул к себе.
– Давайте, помогу.
Дождавшись, когда женщина отпустит пакет, тот был действительно тяжёлым, протянул свободную руку к девочке.
– Привет, – он подмигнул малышке. – Пойдёшь ко мне? А то маме тяжело.
Девочка скосила смышлёные глазёнки на маму и, дождавшись кивка, потянулась к нему.
Женщина благодарно улыбнулась и, тяжело отдуваясь, стянула шапку и расстегнула молнию старого пуховика.
Малышка, в отличие от пакета, была совсем лёгкой, почти невесомой, словно не ребёнок – шёлковая кукла, наполненная пухом. Давно Глеб не держал детей на руках, последний раз – когда бежал с Глашей. Сколько ей было бы сейчас? Пятнадцать? Ну, да, именно столько.
Ощущение детского тела в руках против воли швырнуло его в прошлое. Глеб словно наяву оказался в моменте своего последнего предательства. Он бежит, не чувствуя ни сломанной, подгибающейся при каждом ударе об асфальт ноги, ни боли в обожжённых руках, сжимающих дочь. Только бешеный, готовый разорвать голову пульс крови в висках. И голос…
Голос – девичий, приятный, льющийся из колонок магнитолы, которому они все вместе, буквально пять минут назад, подпевали, а он – Глеб, специально коверкал слова. А Глаша, хохоча, колотила его ладошкой по плечу и кричала, захлёбываясь смехом.