(не)жена для олигарха - стр. 35
Артур же, тем временем, усаживается на стул и обдаёт меня запахом своего парфюма — холодновато-терпко-цитрусового — смешанного с запахом дорогого табака. Головокружительный аромат, очень идущий ему.
— Сашенька, — якобы по-отечески начинает Сергей Петрович, — позвольте вам представить ещё одного моего сына — Артур Неклюдин. Вы не смотрите, что сыновья у меня такие непохожие внешне, — видимо, он правильно оценивает мой недоуменный взгляд, которым я окидываю сначала одного, потом другого. — Их родили разные женщины, но вот что удивительно — не только в один год, но и в один день. Так что они у меня — считай близнецы. Между ними царит настоящая братская любовь.
«Близнецы» обмениваются такими испепеляющими взглядами, что в братской любви не остаётся никаких сомнений, ага.
А я — между молотом и наковальней. Между драконом и злым феем. И страшно мне так, что даже дышать тяжело.
А тут ещё и Клэр слишком показательно давится в конце мужней тирады и неприлично для светской дамы закашливается, брызгая на скатерть едой. Демидов бросает на неё сочувствующий взгляд, фальшивый, как и его радушные речи.
Неклюдин осторожно берёт мою руку и подносит к губам.
Вроде бы не делает ничего дурного — вежлив, галантен, изыскан — но меня аж трясёт от леденящего ужаса. А в том месте, где он касается кожи губами наверняка останется ожог.
Почему мужчины этой семьи, даже не причиняя видимого вреда, заставляют рядом с ними чувствовать неудобство и дискомфорт?
Артур задерживает мою ладошку явно дольше, чем того требует этикет. И явно с определённой целью — побесить Ивана. О моих чувствах он не думает, так же, как и его брат.
У них — своя и, судя по всему, давняя война. А я лишь орудие возмездия. Разве у оружия могут быть чувства?
Однако — и с видимой неохотой — он всё-таки отпускает мою руку. И я едва удерживаюсь оттого, чтобы не потрясти ею в воздухе, как делают, обжегшись.
— Иван, — произносит он, и низкий бархатный голос посылает волну неприятных мурашек по моему телу, — где ты взял такой нежный цветочек?
Демидов почти рычит, облапывает меня, притягивает к себе:
— Где взял — там больше нет. Не зарься!
— Боже упаси! — Неклюдин вскидывает руки, ладонями вверх, будто упирается в стену. — Заглядываться на невесту брата — это гадко даже для такого, как я.
Ангелина презрительно фыркает и швыряет на стол салфетку:
— Что-то раньше тебя это обстоятельство не особенно останавливало. И при том — не только заглядываться!
Боже! Почему лажает она, а стыдно — мне! Да так, что хочется закрыть пылающее лицо руками.
— Ангелочек мой, — ехидно расплывается в улыбке Неклюдин, — а почему я должен отказываться от сладкого, если мне его предлагают на блюдце?