( Не) Установленное отцовство - стр. 8
На чердаке никого. Прислушиваюсь к разговору на первом этаже. Чтобы различить слова, спускаюсь на веранду с витражными стёклами. Новый холодильник выделяется белым пятном на фоне простенькой советской кухни. Геля громко разговаривает с Алексом. Судя по его нытью — через дверь. «Их отец твой брат», — фраза Гели ставит меня в тупик. «Это дети Артура!» — спина намокает под тельняшкой. «Глеб копия моей матери, как и Артур», — гром среди ясного неба. Этот ублюдок мой брат? Но как? Мои родители никогда бы не бросили своего ребёнка. Но не потому ли отец так рьяно бросился защищать Алекса одиннадцать лет назад? Чувствовал вину перед другим сыном? Кровь бурным потоком устремляется к голове, в ушах слышатся фантомные разрывы снарядов. Сгибаюсь пополам, закрывая уши, но как заткнуть канонаду в мозгу. Прислоняюсь лбом к холодильнику. Из-за приступа, пропустил часть разговора. «Увидел тебя и крышу начисто сорвало», — о чём это? Лезу в карман за таблеткой и запиваю её, зачерпнув ковшиком воды из жестяного ведра у входа. Не факт, что поможет, а эффект плацебо со мной не прокатывает. Прощаются. До восьми. Смотрю на свои котлы — остался час. Неужели Геля отправится с ним на свидание?
Бормотание Гели отрезвляет меня. Оглядываюсь в поисках укрытия. Сейчас она войдёт на веранду и привет. Я ещё не готов к встрече, да и Геля испугается. Господи, мои это дети, мои! И девочка моя. Прежде, чем Геля выходит на веранду из предбанника, успеваю скрыться в соседней комнате. Это опочивальня моей мышки! На трюмо мазилки разные и духи, на узенькой тахте возле подушки сорочка кружевная, на стене, рядом с выцветшими чёрно-белыми портретами Гумилёва и Ахматовой, цветная фотография сыновей. Посередине — круглый стол под бархатной синей скатертью до пола. Разложен пасьянс и стоит кружка с недопитым чаем. Хочу до дрожи увидеть Гелю вблизи. Ныряю под стол, не удержавшись, делаю ножом маленький угловой надрез на скатерти.
— Бандитом был, бандитом остался! — Геля входит в комнату и швыряет колготки возле двери.
Да блин! Когда он успел-то? Как хомячок, что ли. Убью гниду!
— Как можно быть таким варваром? — Геля проходит к окну и задёргивает белые занавески. Останавливается у трюмо. Делаю новый разрез на скатерти.
Геля в короткой кожаной юбке и кружевном лифчике стоит перед тройным зеркалом. Грудь её возмущённо вздымается, но руки поглаживают бёдра. Как же моя мышка хороша! Даже с растрёпанными волосами. Ноги ладные, кожа на вид, как шёлк. Хочется дотронуться.
— Разбередил душу и тело, демон. Словно и не было этих лет разлуки, — Геля стаскивает с себя юбку и чёрные трусики. — Всю уделал, но моя взяла!