Не рычите, маэстро, или счастье для Льва - стр. 14

- Пошли, - вздохнула Ирина. Погода шептала. Ну, ничего. Лыжный костюм, капюшон во все лицо. И вперед. К тому же им было недалеко.

Три высоких лестничных пролета, тяжелая входная дверь. И она вываливается в метель под «Он придет, он будет добрый, ласковый, ветеер перемен…» В проезжающей мимо машине.  Угадаем, в чьем исполнении? Увы, «Крещендо». Довольно. Хватит с нее воспоминаний. Они делают слабыми, напоминают о глупости. Восхитительной, упоительной, которую она бы, без сомнения, повторила бы. Прекрасно отдавая себе отчет в том, что делает.

Снег заметал город, укутывал серость неба и желтизну домов, обещал что-то сказочное, невероятное. Но люди, кутаясь в шарфы, глядя только себе под ноги, совершенно не хотели этого замечать. Не хотели верить в чудо. И поэтому оно и не происходило, обижалось и исчезало за стеной снега.

Ирина подняла голову вверх. И улыбнулась:

- Ну, привет.

Джесс тоже запрокинула лобастую башку наверх. Особо крупная и дерзкая снежинка нахально спикировала ей на нос. И собака чихнула недовольно.

- Вперед.

4. Глава четвертая

Никогда не думал, что плохое настроение можно испортить

(С)

- Лева в мраке, - позвонил Олесе Артур. – Слушай, это как-то даже для него странно.

- Он там не простывший? – спросила руководитель проекта, ощущая себя, скорее, даже не классной руководительницей подростков, а воспитательницей в детском саду.

- Нет, - озадаченно ответил тенор. – Это было бы катастрофой. А что – должен был?

- Да как сказать, - не стала она сдавать Леву товарищам. – Как слетали в Омск?

- Отлично, - было слышно, как Артур улыбается. – Отработали. Теперь Питер на подходе.

И вот кто его знает почему, но Олеся рванула в Подмосковье, на репетиционную базу «Крещендо». Да здравствуют сапсаны, в которых она поселилась и уже научилась спать. И их завуч, что составила такое расписание, что Олеся могла себе это позволить без отрыва от учебного процесса.

На репетиции поймала себя на том, что улыбается. Парни, Евгений, Маша с камерой. Уже как-то по-родному. Так, что тепло на сердце становится. Только Лева все отвлекался, посматривая на телефон. Даже лютовал не в своем обычном объеме, от чего все нервничали.

Когда все допели и стали разбредаться по своим делам и домам, то Лева остался в гостиной. Инна Львовна сказала, что баритон в последнее время ночевал не дома, а на базе. Что, как Олеся знала по личному опыту, являлось для музыкантов показателем депрессии, неустроенности и какого-то жизненного краха.

Она зашла и обнаружила Льва в кресле, сосредоточенного листающего свой телефон. Лоб прорезали поперечные морщины. Олеся взглянула на него вопросительно, но мужчина не обратил на это внимания. Где-то он был не здесь. Потом раздраженно отшвырнул телефон. Встал и прошелся.