(не) полюби дьявола - стр. 4
— Я так и думал, Ваша Светлость. Но есть еще одна проблема. За девушкой ухаживает Винсент Скроуп, граф Черлтон.
От этого имени ярость, бурлившая в мужчине, вспыхнула с новой силой. Его враг. Человек, которого он ненавидит всей душой.
— Ваш дед был этим очень встревожен. Он не подпускал Винсента к мисс О'Райли и близко. Но теперь…
— Я повторяю. Мне все равно. Пусть они разбираются сами, — холодно ответил Хант. Он не позволит вмешиваться в свою жизнь. Тем более деду. — Ничего плохого в этом не вижу. Девушка через месяц получит солидную сумму и станет одной из самых завидных невест.
— Вы можете спасти ее от посягательств графа Черлтона и оставить наследство себе, если все-таки женитесь …
— Нет! — перебил поверенного Дэймон. — Я повторяю еще раз. Я не собираюсь ничего менять. Поэтому прошу Вас удалиться. Считайте, что этого разговора и не было. Пусть наследство деда переходит к этой девице.
— Хорошо, Ваша Светлость.
Мистер Редингот поклонился и направился к двери. Распахнув ее, он остановился на пороге и вновь обернулся, осуждающе взглянув на герцога.
— Но оставлять невинную девушку в одиночку отбиваться от посягательств такого человека, как граф, лишь для того, чтобы насолить умершему деду — это чудовищный поступок.
Дэймон лишь усмехнулся, обнажив белые зубы, и пожал плечами.
Поверенный покачал головой и, тяжело вздохнув, вышел из кабинета, закрыв дверь громче, чем того требовали приличия.
Ханта возмутило не то, что дед оставил свое наследство ирландке… А то, что он думал, что из-за денег его внук захочет жениться на дочери священника.
Судя по всему, к последним дням жизни у старика совсем поехала крыша.
Но поверенный прав. Нет ничего прекрасней, чем отдать все, чем дорожил дед, включая и девчонку, человеку, которого старик ненавидел так же сильно, как и Дэймон.
— Шах и мат, дед! — прокричал он, подняв голову вверх. — Гори в аду!
Он встал с дивана и направился к двери.
— А я возможно скоро присоединюсь…
***
Виктория О'Райли сидела перед огромным зеркалом, зажав в руке ножницы. Подняв густую прядь светло-каштановых кудрей, она обрезала ее. Вокруг нее облаком уже лежали и другие обрезанные длинные пряди.
Тяжело вздохнув, она посмотрела на свою работу. Волосы теперь еле доставали до ее худеньких плеч.
Но в голубых глазах девушки не было слез. Там горел огонь ярости…
Я сбегу отсюда. Не стану для него трофеем!
Тори с грустью посмотрела на свое отражение.
Она никогда не считала себя красавицей. Симпатичной, вполне. Но ее красота не могла заставлять сердце мужчин биться быстрее. Прямой ровный нос, как ей казалось, был слишком крупноват для худенького лица. Губы были слишком пухлыми… И вообще, ей казалось, что рот у нее слишком большой. Единственное, что нравилось ей в своей внешности — это ярко-голубые глаза, доставшиеся ей от матери.