Наставник. Учитель Цесаревича Алексея Романова. Дневники и воспоминания Чарльза Гиббса - стр. 99

«Дорогой Коля,

Все сестры Тебе, Маме и бабушке кланяются. Я чувствую себя хорошо. Как здоровье бабушки? Что делает Фефер? Днем болела голова, а теперь совсем прошла. Крепко обнимаю Тебя и давлю ногами. Кланяйся Боткиным от нас всех.

Все чувствовали себя довольно бодро, хотя дисциплина была настолько жесткой, насколько это было возможно. Анастасия Николаевна, которую угнетало замкнутое пространство и вид побеленных окон, открыла одно из них и выглянула наружу. Вот как описывает этот эпизод один из охранников Ипатьевского дома Ф. П. Проскуряков:

«А раз я иду по улице мимо дома и вижу, в окно выглянула младшая дочь Государя Анастасия, а Подкорытов, стоявший тогда на карауле, как увидал это, и выстрелил в нее из винтовки. Только пуля в нее не попала, а угодила повыше в косяк.

О разных этих безобразиях Юровскому было известно. О поступке Подкорытова ему, я знаю, докладывал Медведев, но Юровский сказал: «Пусть не выглядывают» (Росс Н. Гибель Царской Семьи. Ф/М., 1987. С. 275).

Острее всего заключенные ощущали свое положение во время трапезы. Еда была скудной: вчерашний черный хлеб и чай на завтрак, в два часа – разогретый суп и котлеты, присланные из общественной столовой местного Совета и сложенные в одно блюдо на столе, накрытом засаленной клеенкой – никакого льна или серебра. Порой врывался комиссар Авдеев и хватал кусок мяса из горшка220. Александра Федоровна всегда ела очень мало, и только макароны. Гиббс удивлялся в Тобольске, как с таким скромным питанием она оставалась в живых. Позже, когда семья смогла готовить на своей кухне, они стали питаться лучше221. Однажды утром, вскоре после приезда, забрали Нагорного – полюбившегося семье матроса-слугу. Вопреки решению солдатского комитета, он настаивал на том, что Алексею Николаевичу необходимо иметь две пары ботинок: одну пару запасную, если другие намокнут. Обозленный этим, солдат охраны схватил свисавшую с кровати Цесаревича золотую цепочку со святыми образками. Разгневанный Нагорный остановил вора и был сразу же арестован. Гиббсу, все еще остававшемуся в Екатеринбурге, случилось гулять в тот день по Вознесенскому проспекту, недалеко от дома Ипатьева, с Жильяром и доктором Деревенько. Вот как вспоминал этот эпизод Жильяр:

«Однажды я проходил вместе с доктором Деревенько и моим коллегой Гиббсом мимо дома Ипатьева, и мы заметили у дома двух извозчиков, которых окружало большое число красноармейцев. Каково же было наше волнение, когда мы увидели в первом экипаже Седнева (лакея Великих Княжон) между двумя конвоирами. Нагорный подходил ко второму экипажу. Держась за края пролетки, он поднялся на подножку и, подняв голову, заметил всех нас троих, неподвижно стоящих в нескольких шагах от него. Посмотрев на нас пристально несколько секунд, он затем сел в экипаж, не сделав ни одного жеста, который мог бы выдать нас. Пролетки тронулись, как мы видели, по направлению к тюрьме» (