Наследники скорби - стр. 9
Обмирающий Яська кивал.
– Понял хоть, что я сказал-то? – беззлобно усмехнулся колдун.
Парнишка распахнул глаза, соображая. До него лишь теперь стало доходить: Тамир только что уступил ему – сироте – родовое ремесло вкупе со всем родительским добром.
– Как же так, господин? Коли мне всё достанется, ты-то что наследовать будешь? – залепетал Ясень.
– Я всё, что надо, унаследовал – кровь, плоть их и Дар свой. Лишнего мне не нужно. А необходимое – в перемётных сумах уместится. Если ещё вдруг сюда вернусь, думаю, отыщешь мне в доме лавку и куском хлеба не обнесёшь. Ну а обнесёшь коли, так и я забуду, что тебе обещал, и сотоварищи мои не вспомнят, – усмехнулся он и, больше не говоря ни слова, отправился в избу спать.
Яська потрусил следом, наступая обережнику на пятки. Первый раз в жизни оказался он ночью вне стен дома, оттого и поджилки тряслись. Не-е-ет, о свалившемся на голову богатстве лучше в тепле под одеялом думать. Правда, поперед того как мечтать, ещё вспомнить надобно, как матушка дом прибирала, труд-то завтра немалый предстоит.
* * *
На следующее утро Тамир сварил похлёбку из ячменя, мяса и чеснока. По избе плыл дивный дух. Даже Строк, обычно со стариковским равнодушием садившийся за стол, и тот оживился и поел в охотку. Но, едва Яська облизал ложку, обережник посмотрел на него со значением.
Парнишку из избы, словно ветром сдуло. Только дверь хлопнула.
– Куда это он? – изумился Строк.
– За Хлюдом. Потолковать мне с ним надо.
Отец в ответ приосанился и важно огладил бороду. Родительское сердце исполнилось гордостью за сына. Сам посадник к нему явится! Жаль, Млава не дожила…
Украдкой смахнув слезу, Строк со вздохом посмотрел на Тамира. Может, и к лучшему, что мать не видит его. Сколько раз блазнилось отцу как возвращается сын, как входит в дом, как обнимает его. Родной... А приехал мужик чужой. От Яськи, нет-нет, да услышишь слово ласковое, а этот, вон, молчит, будто камень. А ежели чего и скажет, то, словно крапивой стеганёт. Злая наука стесала с приветливого, улыбчивого паренька всю радость…
Когда посадник постучался в дом, старый хлебопёк уже начал подрёмывать, убаюканный тишиной и собственными путаными мыслями. И вот тебе – Хлюд. Стоит в дверях: принаряженный, в новых портах, в хрустящей от чистоты рубахе и скрипящих сапогах. Городской голова отыскал глазами сидящего в под воронцом колдуна, поклонился в пояс и степенно произнёс:
– Мира в дому.
– Мира, – отозвался наузник, поднимаясь.
Хлюд стоял, неловко переминаясь с ноги на ногу и поджимая пальцы, больно намятые тесными сапогами. В душе он проклинал жену, заставившую его надеть обнову, но испросить позволения сесть не решался.