Наследники скорби - стр. 6
– А ну, подойди, – приказал Тамир Яське.
Тот испуганно шагнул вперёд и замер, глядя округлившимися от почтения и страха глазами.
– Вроде руки есть у тебя. Иль две слишком много? Одну можно вырвать?
Мальчишка сошёл с лица, захлопал глазами, не понимая, за какой проступок ему прочат столь страшную участь.
Колдун пояснил:
– Что ж ты живешь, словно чужин? Ни чистоты, ни порядка. Захребетником вздумал стать?
От его холодного голоса, от пронзительного взгляда тёмных глаз несчастного Ясеня прошиб пот.
– Тамирушка, Тамирушка, – залопотал отец, пытаясь оправдывать мальчишку. – Дите ж он ещё. Да и не девка по хозяйству-то проворить.
– Спроворит, ежели не хочет без рук остаться, – отрезал сын.
Старик отшатнулся, не веря, что его родное чадо может вот эдак напуститься на ни в чем не повинного сироту. Зато побелевший от страха паренёк бросился торопливо накрывать на стол, меча из печки немудрёную снедь: жидкие зеленые щи, кашу, сваренную, видать, позапрошлым днём, пареную репу.
Тамир ел и хмурился. Щи были пустые, хлеб глинистый, каша слипшаяся. Наконец, гость не выдержал, отложил ложку и мрачно спросил:
– Эдак вы каждый день столуетесь?
Отец по-прежнему виновато развел руками. Сын поднялся, подошёл к скамье, на которой лежали перемётные сумы и, пошарив в одной, извлек завернутый в холстину каравай, шмат сала, несколько головок чеснока и вяленое мясо. Достав из-за пояса нож, он принялся нарезать яства толстыми пластами, но замер, почувствовав пристальный испуганный взгляд.
Яська смотрел на нож глазами, полными ужаса. Видать, промелькнуло в умишке, что этот самый клинок резал и руку колдуна, и мертвую плоть какого-нибудь покойника и, Хранители ведают, что ещё. Тамир усмехнулся, на кончике ножа протягивая мальчишке тёмно-красный кусок свинины.
Будто зачарованный Яська взял лакомство, но застыл, от ужаса и отвращения не имея сил поднести его к губам. Да ещё проклятый колдун другой кусок себе в рот отправил и глядит прямо в глаза, жуёт.
Желудок подпрыгнул пареньку к горлу, Яська вынесся в сени, зажав рот ладонью.
Строк лишь горько вздохнул. Даже когда умерла Млава не чувствовал себя старик таким обделённым, таким… обокраденным. Кто сейчас сидел с ним за одним столом? Разве Тамир? Не было у его сына таких пустых глаз! Не было этого холода в голосе. Звонким был парень. И сердце у него пылало, и глаза светились. А этот неведомый чужин – кто? Словно подменили его креффы в Цитадели! Перекроили на свой лад, не оставив ничего от трудов отца и матери. Забрали дитя ласковое, а вернули неведомо кого. Холодного. Мёртвого.