Наши в ТАССе - стр. 58

– … и жучек, – подхватываю я.

Артёмов:

– Постараемся, если получится. Кстати, выпуск Б – это Беляев. Так расшифровывается у нас.

Таня вяло махнула рукой:

– Разве у нас мужчины? Вот в Англии…

– Да! – на рысях шатнулся к свежей теме Артёмов. – Конечно, мужчины у нас… Правда, мы не снимаем, как лондонцы, шляпу перед женщинами. Не принято. Там женщина, поступая на работу, указывает точный возраст только до 26 лет, а после – «больше 26». Но ей на тридцать процентов платят за ту же работу меньше, чем мужчине. А у нас одинаковая должность – одинаковый заработок! Что важнее? Снять перед женщиной шляпу раз в сутки и не заплатить, или платить не снимая?

– Не снимая трудно, – вынес свой туманливый вердикт тонкий знаток пионерских ножек Саша с квадратным кончиком носа.

Сколько переломано штыков,

Сколько разных дул в дугу загнуто!

Равноправье баб и мужиков

Так и не приходит. Почему-то…

В.Гавриков

Проснулся в три ночи.

Сбегал отметился в избушке на курьих лапках за сараем. Лёг досыпать. Не спится.

Раз не спится… Займись делом!

Постирал в тазике рубашки, бельё.

Повесил на стену план туристических поездок на этот год Центрального Дома журналиста.

И делать больше нечего. А всё темно.

Снова лёг.

Задремал. И снится…

В каком-то высоком присутствии на приёме я требую:

– Хочу венок! Не на гроб. А на голову! Да не из трамвайных билетов и не из квитанций об уплате штрафа за бесплатный проезд. Лавровый! Желаю! Чтобы как у товарища Данте! Можно, как и у Боккаччо…

Очнулся я и больше не заснул.

Лежу собираю крошки вчерашнего дня.

Вспоминается, как вчера весь вечер Анохин тщательно брил хорёвку перед трюмо.

Брил долго, влюбовинку.

– Чего так стараетесь? – кольнул я.

– А ка иначе, Никифорович? Красота ждёт жертв.

– Вас сороки не украдут?

– Мне много сорок не надо. Тут хотя бы одна сорока не выпихнула из своего радостного тепла до утра.

С двумя букетиками побежал на торжества к своей Лидии Кирилловне. Пока нету. Значит, всё сладилось.

Студент Гуркин ездил в аэропорт. Купил цветов и упросил кого-то из улетающих в Алма-Ату вручить их его жене Оленьке. Любовь – центробежная сила времени! У любви свои милые подвиги.

Есть чему хорошо позавидовать…

Уже было позднее уютное утро, когда вернулся весёлый Анохин.

– Как погодушка? – спрашиваю его.

– Снег типа дождя! И солнце!

Без долгих переходов принялся он мастерить какую-то тумбочку.

Скоро пришли его дочка Тамара и сыногрей Володя.

Николай Григорьевич поздравил дочку с праздником. Поднёс два букетика.

– Спасибо, пап! Так приятно получать подарки.

Когда ушли брат с сестрой, я сказал Анохину: