Наши хрупкие надежды - стр. 20
Собираюсь уложить Адама на диван в правильной для такой ситуации позе, но его резко начинает тошнить, и он блюет на пол.
Я сразу возвращаюсь в свое детство, когда папа пришел поздно ночью весь обдолбанный и наблевал на диван. И кого, вы спросите, заставляли убирать потом все? Да, меня, но вот только я бунтовала, посылала нахер их всех и уходила ночевать к подруге. Я почти каждую ночь оставалась у нее.
Адам скрючивается от боли, и все ненужное выходит из него.
Я закатываю глаза, беру его за локоть и веду в ванную комнату. Он тяжелый и еле ходит, и я отчасти ненавижу, что помогаю ему, но как только я увидела заплаканного ребенка, который не понимал, что происходит… я тут же вспомнила себя в детстве. Когда я сама еще не понимала, что это за белый порошок в кармане у отца, а потом уже в портфеле у брата. Но потом уже все прояснилась…
Адам еще рвет в унитаз, в который он крепко вцепился. Я пока решаю открыть окна в гостиной и нахожу швабру, чтобы все убрать. Мишель, ты так быстро вернулась в прошлое, от которого долго убегала!
– Мишель – слышу я хриплый голос, и, оставив швабру, захожу в ванную.
– Чарльз.
– Он в комнате. С ним все хорошо… уже, – решаю добавить в конце я, чтобы он понял, что напугал сына.
– Можешь принести оставшееся с кухни, – пытается спокойно сказать, когда умывает лицо.
Хочу спросить зачем, но решаю принести без вопросов. Адам смывает в унитаз дурь так быстро, как и принимал ее в себя.
Не думаю, что должна после этого поступка обнять его и сказать, какой он молодец. Кто знает, может, у него еще полно этих дорожек.
Адам хочет сползти на пол, но я удерживаю и веду на диван, где уже прибрала, а свежий воздух с улицы постепенно убивает ужасную вонь. Убрав швабру и помыв окончательно пол, делаю зеленый чай, и заглядываю в комнату, где Чарльз уже спит.
– Мальчик спит. Думаю, тебе уже лучше.
Собираюсь уйти, но у Адама, кажется, фетиш останавливать, хватая за руку. Он сидит на диване, так как силы окончательно исчезли, чтобы встать.
– Спасибо, Мишель. Ты…ты можешь остаться?!
Скидываю руку и не собираюсь продолжать этот диалог.
– Не нужно меня трогать, – стараюсь шепотом говорить я.
– Прошу.
– Я давно должна была лечь спать. Завтра я выступаю… и вообще мне страшно находится здесь.
Запрокидываю голову, чтобы сдержать слезы. Поднимаю глаза вверх, дабы не заплакать.
– Прости, что напугал.
– Ты напугал сына в первую очередь. Ты не видел его, когда он испуганно плакал в углу в подъезде.
Я вздыхаю, и Адам виновато опускает голову.
– Я знаю, мне ужасно стыдно, и я ненавижу себя за это.