Наши хрупкие надежды - стр. 19

– Легко говорить. Кто знает, может, он и не бросил.

– Думаю, ради ребенка он должен, – заканчивает она.

Мы обнимаемся, и я целую ее в щеку. Честно, я уже задумываюсь, что гораздо менее проблематично было бы встречаться с Фиб, а не мутить непонятно что с Адамом. Но думаю, у Фиби тоже куча проблем, о которых она умалчивает. Она любит, когда ее видят жизнерадостной итальянкой, которая каждое утро понедельника делиться с жителями здания пиццей, пожелав хорошего настроения перед началом недели.

***

Спустившись на первый этаж, где, как обычно, не работает лампочка, я слышу плач. Не сразу понимаю, откуда и кто плачет, но, спустившись окончательно, вижу мальчика с красными глазами. Это сын Адама. На фотографии я его не разглядела полностью, но запомнила.

У него темные волосы, как у его матери, и карие глаза, как у отца. Невероятная смесь американской и азиатской внешности. Пухлые щечки покраснели от плача, как и глазки.

Он вытирает глаза, стоя в углу, как беспомощный зверек, и я подхожу, сажусь на колени напротив, взяв за руки.

– Малыш, что случилось? Почему ты тут и плачешь?

Мальчик всхлипывает и шепчет, показывая пальчиком в сторону их двери.

– Папа, он… не двигается… меня пугает…

Медленно поворачиваю голову в сторону их комнаты и, кажется, понимаю, что с Адамом. Он не бросил… даже ради сына. Мое сердце ревет, я так опустошена. Я хочу спасти его. Не Адама, а мальчика.

– Как тебя зовут?

Протерев глазки, он громче отвечает:

– Чарльз.

Я улыбаюсь, потому что Чарльз улыбается мне, и, поднявшись, тяну его в их квартиру, в которую мне самой страшно войти.

– Сейчас ты пойдешь в комнату и поиграешь там, хорошо? Я пока поговорю с твоим папой.

Он на удивление слушается и, когда я открываю дверь, Чарльз бегом бежит забирать игрушки с пола и отправляется в комнату, будто за ним кто-то охотится.

Я его понимаю, потому что все это время стою в ступоре от увиденного. Адам сидит на диване, не моргая, как загипнотизированный. Без понятия, сколько времени он так просидел. Я машу перед его лицом.

– Адам.

Он начинает моргать, отчего становится чуть легче. Но страх, что у него могут быть галлюцинации, меня настораживает. Вдруг он примет меня за Санни?

Взгляд устремляется на кухню. На столе лежит маленькая дорожка. Она не из тех, которыми пользовался брат. Так как Патрик кололся, а Адам пока только нюхает, но это пока. Я хочу встать и смыть в унитаз эту дурь, но не двигаюсь.

Каждый человек должен сам спасать свое тело и душу. Те, кто надеяться, что их спасут другие, будут разочарованы. Если его все это устраивает, то пожалуйста, но потом пусть никого не обвиняет, когда его лишат родительских прав.