Нам можно все - стр. 35
Я чувствую его возбуждение и сама от этого возбуждаюсь только больше.
— Моя девочка.
Улыбаюсь. Его слова обволакивают нежностью. Хочется пищать от переизбытка счастья.
Обезумев от ласк, издаю громкие стоны, пока мозг не цепляется за какие-то дикие, просто кощунственные мысли. Разум проясняется, а градус возбуждения в теле падает. Не знаю, почему думаю об этом. Зачем? Но пальцы на руках немеют, а тело будто парализует. Я больше не чувствую его прикосновений, не испытываю кайфа от них.
— У тебя кто-то был за этот месяц? — упираюсь ладонями Шумакову в грудь, чуть отталкивая от себя. Он уже снял с себя футболку и задрал мою до ключиц, обнажив грудь.
Матвей смотрит мне в глаза, моргает, а его пауза затягивается в этот момент. Я слушаю звенящую тишину и проваливаюсь в бездну.
— Нет, — качает головой. — Не было.
— Тогда почему ты так долго молчал? — бормочу и покрываюсь мурашками. Хочется сжаться в комочек.
Мот упирается кулаком в матрас, пружинит, а потом резко отталкивается. Поднимается на ноги, лишая меня своего тепла. Мои пальцы зависли в воздухе, там, где еще недавно упирались ему в грудь.
Слышу биение собственного сердца. Нервничаю. Кусаю губы. Зажмуриваюсь.
Не нужно было спрашивать, но назад слов не забрать, а время не имеет свойства перемотки.
Шумаков треплет свои волосы, подбирает футболку с кровати, надевает ее на себя, цепляя меня при этом колючим взглядом.
— Потому что сложно соображать, когда у меня на тебя стоит. Поэтому молчал, — хмурится и отходит к окну. Упирается ладонями в подоконник, перед этим отмахнув тюль в сторону. — Не до баб как-то этот месяц было. Ты мне весь мозг качественно так вытрахала, Алён. Серьезно.
Подтягиваю колени к груди и негнущимися пальцами поправляю на себе кофту.
Кажется, мы откатились к тому, с чего начали. Злость, непонимание, недоверие…
— Извини, — облизываю сухие губы. — Я просто… Я не знаю, зачем спросила. Просто вырвалось.
Матвей кивает, продолжая смотреть на наш двор из окна. В какой-то момент смотрит на циферблат часов на своем запястье и сует руку в карман.
— Поеду.
Заторможенно поднимаюсь на ноги, шлепаю следом за Шумаковым в прихожую. Наблюдаю, как он надевает пальто и обувается.
— Не обижайся, — бормочу.
Не уверена, что он меня слышит, если честно.
Мот поворачивается, ловит мой взгляд. Долго смотрит прямо в глаза и делает шаг навстречу. Когда оказывается рядом, проводит кончиками пальцев по моей руке. От локтя до запястья. Это приятно. Очень и очень приятно.
— Я не понимаю, Алёна, — произносит устало. — Вообще уже не понимаю, чего ты от меня хочешь. Как ты себе представляешь наши отношения, — морщится, — на расстоянии, если в твоей голове, — хмурит лоб, — если думаешь, что я сплю со всеми направо и налево?