Начало времени - стр. 2
Я вдруг чувствую острую тоску о каком-то неведомом, ярко-красочном и празднично-прекрасном мире. Я плачу, бегу к матери, чтобы молча ткнуться лицом в подол ее юбки. Мне стыдно своих слез.
Мать пытается заглянуть мне в лицо. «Что такое? Ну что случилось?»
Я еще сильнее прижимаюсь лицом к ее коленям.
Мать озирается, как бы ища невидимого обидчика моего, и, вздохнув, пожимает плечами. Сконфуженно переглядывается она с соседкой – та тоже молча пожимает плечами.
– Чудной он у тебя, Нина. Какой-то не такой, – говорит матери соседка Олэна. Мать гладит меня по голове, на соседку не смотрит.
– Уж какой ни есть – на базар не несть…
Олэна обиженно поджимает губы. В словах матери ей, наверно, слышится укор ее бездетности.
В узкой прогалине между ивовыми пряслами плетня – перелаз. Вместо калитки эта перекрещенная и сдвоенная скамеечка перелаза надежно охраняет двор Олэны и Симона, наших соседей. Ни чужая свинья, ни поповская шкодливая коза не забредет в их огород. Соседка заносит ногу на перелаз – я вижу ее тугую, загорелую икру. Она холодно прощается с матерью. Мать с жадностью подхватывает меня на руки, прижимает к груди и целует, целует… Глаза материнские близко-близко у моих глаз. Какие они счастливые! Что это вдруг с мамой? Почему она так неистово прижимает меня к груди?
Я вспоминаю про зеркальце, которое держу обеими руками, про грустную картинку, но все-все, как высокой волной, захлестнуто материнской любовью.
…У обочины дороги наткнулись мы вдруг на пригорок, усеянный земляникой. И вроде бы ничем не примечательный пригорочек. И травы тут не меньше, и солнца не больше, а сам пригорок не выше, чем в других местах, но чуть ли не из-под каждого листочка, то стыдливо потупившись, то с озорной зазывностью, выглядывают пунцовые с белыми щечками ягодки! Земляничный дух веет над полянкой. Почему здесь столько ягод, а в другом месте ни одной?
– А что людям, что ягодам – вместе веселее. Живое о живом думает, – говорит мать. – Сам на себя никто не нарадуется.
И как ни увлечен я земляникой, теплой от солнца – и от этого особо сочной и ароматной, запоминаю слова: «Живое о живом думает»; «сам на себя – никто не нарадуется»; они мне нравятся, хотя не совсем понятны. И все же чувствую в словах этих сокровенную тайну; и звучат они волнующе-торжественно и удивительно складно!
Не зря, видать, взрослые произносят подобные слова с такой значительностью в лице и в голосе! Я стараюсь запомнить каждую пословицу, еще и не зная, что она – «пословица». Но не всегда, видно, я ее к месту вспоминаю. Ведь то меня хвалят, то смеются…