На войне как на войне. «Я помню» - стр. 101
Но его все-таки взяли прямо на охоте и привезли ко мне. Я с ним побеседовал, он мне всю эту историю рассказал, и я опять им отказал. Ну где тут социальный вред и опасность?! Тогда эмгэбисты написали жалобу прокурору области Яцковскому, и тот приехал к нам в район и лично санкционировал его арест. А при нашей встрече он мне сказал примерно так: «Может, ваше решение и правильное, но есть секретная директива о привлечении всяких сомнительных элементов, так что в этом случае вы поступили неправильно. Но вас оправдывает то, что вы об этой директиве не слышали, а то бы у вас были неприятности». Хотя лично я эту директиву и потом тоже не видел.
– Но можно сказать, что именно тогда, во время службы в трибунале, у вас родился интерес к вашей будущей профессии?
– Скорее не интерес, потому что меня судебная работа как таковая никогда не интересовала, но зато именно тогда я впервые посмотрел на работу следователей прокуратуры дивизии. И почему я потом после ранения выбрал именно эту работу? Потому что я уже четко представлял, насколько это сложная, нервная и конфликтная работа. Ведь буквально каждый допрос – это как очередной экзамен. И я считал, что если справлюсь с такой тяжелой работой, то сохраню себя как человека, как личность. А нет, значит, моя судьба остаться инвалидом…
И думаю, что все-таки сделал тогда правильный выбор. Потому что я даже сам чувствовал, что процесс восстановления пошел заметно лучше именно от такой напряженной работы. Я помню, когда только начинал работать помощником прокурора района, то из-за напряженной обстановки вести следствие поручали всем, даже таким малоопытным работникам, как я. И мое первое дело мне дали о вооруженном ограблении.
Так, я помню, что во время допроса я несколько раз выскакивал в коридор, чтобы успокоиться, настолько нервничал и был напряжен. И тогда у меня произошел такой случай, который сейчас смотрится довольно забавно. По этому делу проходил один матерый рецидивист, который вдруг начал мне абсолютно все рассказывать: и где оружие достал и как жертв выбирал. Но когда я часов в десять вечера закончил допрос, старательно все записал, то он отказался подписывать протокол: «Расписаться? Нет, что вы, гражданин начальник! Просто вы как человек вызвали у меня симпатию, поэтому я вам все и рассказал. Но подписывать я ничего не буду» – и ехидно так улыбается… Вы себе представляете мое состояние? Это сейчас смешно, а в тот момент я готов был разорвать его в клочья…
И была еще одна вещь, которая потом сыграла важнейшую роль в моем становлении. Ведь прокурорская работа в чем-то сродни работе офицера. В том плане, что постоянно приходится принимать самостоятельные решения. Надо настраивать людей, уметь мыслить наперед, взвешивать все «за» и «против», фактически как у шахматистов. Все эти вещи очень близки к следственной работе.