На войне как на войне. «Я помню» - стр. 100
Например, дело курсанта, если не ошибаюсь, Ефмана, которое мы рассматривали еще в Свердловске. Там было военно-политическое училище, которое готовило политруков. И перед самой отправкой на фронт этот курсант написал письмо девушке, с которой он дружил, примерно с такими словами: «Ну все, сдаем последние экзамены и поедем на фронт исправлять ошибки наших незадачливых дипломатов». Но это письмо прочитал и отец этой девушки, который заявил куда следует, и вот за такие слова ему дали пять лет, хотя было совершенно понятно, что это обычный мальчишка, который просто решил выразиться красиво…
Или, например, дело одного солдата, который высказался насчет авиации. Сидя в окопе и наблюдая за господством немцев в воздухе, он заявил: «Вот так вот, готовились, готовились, а смотрите какое превосходство у немцев». И за такие разговоры ему приписали пораженческие настроения и влепили 58-ю статью… Конечно, внутренний протест некоторые дела вызывали.
– А вот вы, кстати, не вели между собой никаких разговоров на разные «скользкие» темы? Не обсуждали, например, неудачи начального периода войны?
– Конечно, личному составу нужно было как-то объяснить крупные неудачи начала войны, но их списывали на внезапность нападения немцев, к тому же обвинили в нераспорядительности некоторых командующих округов.
Но некоторые вещи мне были непонятны, еще когда я служил на Дальнем Востоке. У нас, например, был репрессирован командующий армией Блюхер, и вдруг нам начали объяснять, что, оказывается, это в его окружении были шпионы и вредители… Так что в голове какие-то вещи просто так не укладывались и определенные сомнения появлялись. Но нужно понимать, что откровенные разговоры – это… очень деликатная вещь, поэтому в то время разговоры на некоторые темы были просто не приняты, и от них старались либо уходить, либо вообще их избегали.
И даже после войны, когда я уже работал прокурором Нижне-Салдинского района, тоже были такие дела, по которым я даже отказывался принимать определенные решения. Например, по одному из дел проходил человек, который еще во время революции состоял в астраханской анархистской организации и даже редактировал у них какое-то издание. Но потом он из этой организации ушел, причем у него даже хранилась вырезка из старой газеты с его статьей, в которой он писал, что это было его большой ошибкой, и он окончательно порывает с этой организацией.
А когда надо было решать вопрос о его аресте, то он уже работал инженером на металлургическом заводе, был на хорошем счету, но ко мне пришел работник МГБ с постановлением на его арест, мол, в прошлом член анархистской организации и т. д. и т. п. Но я ему сразу сказал: «Вызовите его вначале ко мне на беседу, потому что, не видя человека, я не могу санкционировать его арест». – «Мы не можем, он на охоте в тайге». – «Тогда я не подпишу». Во-первых, я его даже не видел, а во-вторых, уже столько времени прошло, и, судя по характеристике администрации завода, он стал совсем другим человеком.