На первом дыхании (сборник) - стр. 29
– Понимаю.
– Такие вот дела.
– Может, тебе уехать к Громышеву, – сказал он. – Может, это как перст указующий. Как сигнал.
– Уехать?.. Я уеду, а она больна?
– Когда ты три года назад уехал в степи, она тоже была больна.
Я промолчал. Это была правда. Горькая правда, такая, что лучше б не вспоминать. Но ведь себя до конца не знаешь. Тогда я многого не знал о себе. Сейчас я уже знал больше и куда больше любил ее. Это ведь тоже правда.
– Тогда ее болезнь тебя мало заботила. Тогда тебя вообще мало что заботило.
– Ну а теперь заботит больше, – огрызнулся я.
Мы сменили тему. Мы поговорили о нас, о наших проказах в институте – дела давно минувших дней. Я проказничал, а ему влетало. И все равно он меня любил. Он был из таких. Из тех, кто никак не может найти дополнительного приработка.
– …Не устроился на полставки?
– Нет.
– Почему? Сейчас все это делают.
– Не умею. – И он выдал серию вздохов.
– А деньги собираются? (Они копили на кооператив, чтоб уйти подальше от ласки и от лап тещи.)
– Нет.
– Так тебе и надо.
– И когда мы от нее избавимся!
– Терпи, казак, – сказал я. – Но, если хочешь, давай ее задушим. Мне еще в дверях это в голову пришло.
Помолчали. Однако ночевать было негде, и в голове у меня настойчиво вертелся номер телефона. Обращайся к ним в последнюю очередь, говорила матушка. У них доброта, у нас гордость. И так далее. Но я решил счесть это противопоставление за предрассудок, тем более что люди действительно были добрые.
Я набрал их номер.
– Алло.
Бученков в это время уговаривал тещу усадить меня за стол. То есть ужинать. И клялся ей, что ночевать я не собираюсь.
– Алло. Кто это?
Это были не сами родичи – это был их сытенький сын. Сынуля.
– Слушай, ты, – я с этим холеным балбесом никогда не церемонился, – мать и отец обещали меня прописать, ты это знаешь?
– Слышал.
– Но прописка мне уже не нужна. А еще они обещали, что я буду жить у них. Когда они уедут за кордон.
– Опоздал. У них живу я.
– Они уже уехали?
– Уехали.
Ну, ясно. Ему же тесно в своей однокомнатной квартире. Вдруг придут гости, человек десять? Неужели же ему, бедняжке, тесниться с ними, как в собачьей будке. Как в джонке.
– Но они мне обещали, – накапливал я позиционное преимущество.
– Мало ли что.
– Тогда я буду жить у тебя.
И от неожиданности он не нашел что сказать. Уж если жлоб, скажи, что ты оставил свою квартиру приятелю. Или еще что-нибудь сочини. Но он не сочинил, он просто страдал на том конце провода. Он был и жлоб, и тупица одновременно.
– Если не дашь мне свой ключ, я напишу через посольство отцу и матери. И о том, что ты к ним переселился, тоже упомяну.