На обочине времени - стр. 85

Приглашенный народ долго мялся у двери. Никто не знал, как полагается себя вести в такой ситуации. Само помещение было знакомо многим. И пили здесь, и пели, и спали, когда слишком уж усердствовали в радостях плоти, но теперь это уже была не комната, а зала. И Граф в ней уже не хозяин, а распорядитель. То есть из своего в доску становился лицом официальным, но непонятно кем назначенным. А Юркину нелепую мазню предлагают разглядывать как музейный экспонат. Да и вообще, так тесно, что не протолкнешься ни к мольберту, ни хотя бы к столу.

Потом мы уже поправились и на самое-самое начало зазывали человек десять. Остальным просто сообщали, что в такой-то день по известному всем адресу можно будет углядеть что-то новенькое. Особенно долго зрители в комнате не задерживались, потому как бутылок на стол выставляли немного. Каждому доставалось по чашке, по половине стакана. Этой дозы вполне хватало, чтобы чокнуться с героем дня, но к пространным разговорам она не располагала. Да и обстановочка была, мягко говоря, не музейная. От двери человек поворачивал направо, останавливался перед картиной, изучал холст в течение минуты и заворачивал к столу. Принимал свои сто граммов, заглатывал кусок сыра или ломтик яблока, поздравлял художника, благодарил хозяина и, с трудом разминувшись с очередью, выпячившейся из коридора, исчезал в прихожей. Кто был покороче знаком с Графом, оседал на диване, надеясь продолжить пирушку, когда уже разбредутся случайные гости.

Какие слова произносились у стола, я не слышал, но общее потаенное мнение зрителей высказала одна девица, завернувшая к нам за компанию с Юриным приятелем. Парень, длинный и костлявый, равнодушно скользнул глазом сверху вниз, потом неожиданно, скрутившись винтом, заглянул на тыльную сторону, чтобы рассмотреть конструкцию подставки, и я на секунду почувствовал в нем родственное существо. Но Лена драпировала тщательно, и все тайны моей инженерной мысли укрыла от любопытствующих надежно. Так ничего и не разглядев, Лешка поспешил к столу, где уже стучали стаканы. А подруга его задержалась.

Была она ему под стать. На чем держались джинсы, я так и не угадал, да и свитер сваливался с плеча, как с деревянных плечиков. Курьезней всего была физиономия. С закрытыми глазами она смотрелась недурно, но, как только веки поднимались, сразу подтягивались и щеки, словно на лице не хватало кожи. А следом уже домиком вздергивалась верхняя губа, обнажая крупные белые резцы. Эдакий подслеповатый грызун, в котором, однако, ощущалось свирепое начало. Она долго водила носом по картине, потом передернулась, и я даже подумал – что вот сейчас прорвет ключицей трикотажную вязку, и буркнула через нижнюю губу: «Было бы что показывать!»