На обочине времени - стр. 54

Сейчас мне кажется, что вся наша тогдашняя жизнь состояла из одних очередей. Собственно и сама была одной очередью. Мы занимали в ней место от самого рождения и стояли, ожидая неведомо чего, дыша первым в затылок. Но жили и ждали с достоинством и надеждой. А выходит, что надо было бояться. Теперь-то я понял, что взрослеть – значит готовиться к худшему. Но такое становится ясным в сорок лет. А в десять, шестнадцать, двадцать два!.. Ты все еще мчишься, как пацаном с горы, растягивая пальцами рубашку, подставляя ее ветру, в нелепой надежде, что, может быть, и взовьешься вверх на следующем шаге!.. И вот тут-то тебя и прикладывает мордой о неизвестно откуда взявшийся забор.

Я никогда не ходил в синагогу, говорю на идиш хуже попугая, а текст, написанный на иврите, кажется мне всего лишь затейливым орнаментом. Почему же я еврей?.. Другое дело, что если уж мне пришлось им быть, то я желаю таким и остаться. Не по какому-то принципу или капризу, а просто по собственному хотению. Не желаю гнуться по ветру. И кстати, если бы меня оставили в покое, я, возможно, и сам записался русским. Потому что в самом деле люблю то место, где живу.

Его определяют не панельные муравейники, не кирпичные особняки, и тем более не стеклянные пивные. Это все наросло недавно, как на тело, так и на душу. Многие считают, что корпус страны составляют заводы, а ее мозг – газеты. Но сие относится лишь к державе, что есть величина переменная и непременно преходящая. Сегодня одна, завтра другая. И за нее мне нисколечко не обидно. Страна же останется надолго. Желтое поле, лесная дорога, а вовсе не наши сумасбродные вопли.

Но иногда мне кажется, что я просто баран, которого воспитали волком. Представляете детскую площадку в зоопарке? Бетонный диск, окруженный рвом и металлической сеткой, а за ним подобие скал, сложенных из обломков местного камня. И вот на этой выгороженной местности возятся целыми днями несмышленые зверюшки – волчата, медвежата, лисята… Ежат нет вовсе, а мышат подкидывают разве что дохлых. И в эту развеселую компанию затесался случайно ягненок – крепкий лоб, острые копытца и шерсть комочками.

В младенчестве жизнь изумительна даже за решеткой. Все друзья, все любят друг друга. Пинают и покусывают, но не злобясь и не до крови. Проблемы появляются, когда зверята делаются зверями. Когда у одних отрастают рога, а у других – клыки и когти. А этому дураку каракулевому все невдомек, что мир изменился, что от прежних друганов надо бы держаться подальше. Он все норовит пристроиться в стаю, выть как и те, кто рядом. И никто ему не сказал, что когда серые братья рванут, оголодавши, за добычей, то у них на зубах он и окажется первым…