На обочине - стр. 20
– Да, пан, все сгорело, ничего не осталось, только корову сберегли да овец, а куры вместе с сараем сгинули. Вот остались я, жена моя Авдотья да дите малое.
Жена Еремея, невысокая худая женщина, припала к его плечу, держа на руках ребенка. Лицо ее покраснело, она блеснула глазами в сторону помещика и умоляюще посмотрела на него.
– Вон тоже ваш холоп, – бурмистр указал пальцем на шорника Гордея Макаренко. Тот, понуро опустив голову, слушал разговоры, рядом стояла жена Матрена, исподлобья глядя на управляющего. Крепко держа батьку за портки, жались к нему малые детки. Мальчик – постарше, девочка – совсем еще малышка.
– Составь список погоревших, – строго проговорил Ханенко бурмистру. – Да напиши, у кого сколько деток и какого возраста; всех холопов, от огня пострадавших, перепиши.
– Понял, Иван Николаевич. Все сделаю к завтрашнему дню, – услужливо кивая, проговорил управляющий.
– Не допусти, пан, чтобы людишки с голоду пропали! – крикнул хрипло старик Терещенко, нервно стуча батожком оземь. – Бог вознаградит тебя за доброту и милость.
– Вот старый дурак! – вспыхнул помещик. – Я же сказал, что не оставлю.
От нахлынувшего волнения у него по щеке покатилась слеза. Достав платок, он вытер лицо, посмотрел на Терещенко и, укоризненно покачав головой, осадил его:
– На бога, как говорится, надейся, а сам…
– На колени! – вдруг завопила Надежда, оборвав Ханенко на полуслове.
Женщины опустились на колени.
– Помоги, родимый! – протянула она руки и поползла к помещику.
Женщины последовали ее примеру.
– Встаньте, бабы, – сердито проговорил Ханенко. И, по-отечески улыбаясь, сказал: – Чего теперь сокрушаться? – он обвел зорким взглядом толпу. – Вижу, от сердца просите, не могу отказать. Главное, земля у вас есть и скотина, а хаты к осени поставим. Вот ты! – он ткнул пальцем в Степана. – Ты же плотник, собирай мужиков и поднимай дом. Пан Миклашевский в беде тебя не оставит. А вы, – обратился к своим крестьянам, – возьмете у бурмистра лесу да тесу – не бесплатно, конечно. Потом отработаете. А ты все запиши, – наказал он Ющенку. – Так и быть, казакам помогу, раз просят. Как в такой беде не помочь?
Богдан Леонтьевич посмотрел на Степана Гнатюка. Этот неказистый с виду мужичонка был хорошим плотником, дело свое любил и работал всегда с душой. Многим сельчанам помог дома поставить. Но все, что зарабатывал, пропивал до последнего гроша, оттого и был гол как сокол. Но его жена Глафира – видная женщина.
Когда пан Миклашевский был молод, положил он глаз на нее, на свою крепостную. И разгорелась между ними любовь. И ребенок вскоре должен был народиться. Но дошла молва до отца, старого пана. И женил он тогда наследника, а Глашку отдал в жены Степану Гнатюку. Тот и рад: такая красивая жена досталась в подарок от пана! Сначала Глафира родила дочь, после – сына. А потом судьба опять сделала виток и свела ее с бурмистром, Богданом Леонтьевичем.