На обочине - стр. 13

Первенец родился в сентябре, в день памяти пророка Моисея. Батюшке уж больно понравился младенец, и он сказал Харитону и Анне:

– Нарекаю его именем пророка. Пусть творит добрые дела на земле.

Моисей, Максим Сковпень и Андрей Руденко были закадычными друзьями. Как выпадет свободная минута, так сразу собираются – и в лес. Нарежут острыми ножичками веток ивовых, наделают свистулек и по всему селу бегают с хлопцами, только свист стоит. А ножички… Это Андрей уговорил отца смастерить их всем троим из обручей, что бочки стягивают. Эта троица всю голову задурит и себе, и соседям! Моисею и Андрею все с рук сходило, а вот Максима отец наказывал. Читать «Жития святых» заставлял. Друзья бы тоже хотели с ним почитать, да только грамоте их никто не учил.

– Ну как, вкусно? – улыбаясь, спросил Харитон, отхлебывая горячий взвар.

– Ага! – громко ответил Моисей. Ему наперебой весело поддакивали малые Иван и Ефим. Лукерья щи не ела, она тихо стучала по столу деревянной ложкой, внимательно разглядывая своего брата Ефима.

– Ты чего не ешь? – спросил Харитон.

– Она, тятя, молока напилась, – пояснил Моисей.

Тут Харитон всплеснул руками:

– Растудыт твою! Сынку! Совсем с ума выжил. Обуваться неохота. Сходи Карюхе воды плесни в поилку.

– Сейчас, тятя, бегу, – допивая молоко, послушно сказал Моисей.

Ефим вызвался помочь брату и вскочил из-за стола.

– Сиди, ешь, – строго сказал отец. – Без тебя управится.

– Я тоже хочу… помогать, – жалостливо протянул Ефим.

– Тогда к мамке иди, корову помоги подоить, – назидательно проговорил Харитон.

Иван засмеялся и с издевкой посмотрел на брата.

Ефим, насупившись от обиды, зашмыгал носом и присел на лавку, опустив глаза под стол. Там на земляном полу, застеленном соломой, скрестились его босые ноги с заскорузлыми от грязи пальцами. Потом бросил взгляд на окно – во дворе почему-то стало светло, в небе мелькали отблески красного цвета – и, недовольно кашлянув, посмотрел на отца: хотел ему указать на красное небо.

Вдруг дверь с шумом распахнулась, на пороге показалась испуганная Анна и заорала благим матом:

– Го-орит!!!

– Что горит? – оторопел Харитон.

Ее крик перешел в визг:

– Ой, мамочки! Село горит! – и она выскочила во двор.

Харитон, наспех завязав в сенях лапти, крикнул жене:

– Смотри за детьми!

На улице было темно, но совсем рядом огромные столбы красного огня поднимались и разрывались в черном небе. Гулко и тревожно зазвонил колокол. Повсюду раздавались громкие, встревоженные крики людей.

Пламя поднималось над несколькими хатами, с треском пожирая их стены, крыши, и, гонимое ветром, двигалось вдоль улицы.