На изнанке чудес - стр. 25
Пересвет поспешно отвешивает поклон, обещает заскочить в гости и убегает, шурша золотистыми колосьями. Жатва – пора ответственная.
***
Город задыхался в тумане. Дым из кирпичных труб и выхлопы самоходных экипажей мешались с серо-молочным киселем. Затворяй окна, не затворяй – он проникнет в любую щель. Осядет на красках нищего художника, чьи глаза слиплись от усталости, а холст чернеет скелетами домов и улиц. Незаметно заползёт в спальню к продрогшей, осунувшейся служанке. Скроет имя, выведенное на запотевшем стекле. Такое простое, ничем не примечательное имя Рина.
В ее комнате не прибрано, форточка – нараспашку. Дорогие натюрморты, ковры и гобелены, шкаф с одеждой от лучших мастеров – да чтоб оно всё провалилось! И кровать, мягкая, с навороченным, каким-то там сверхпрочным матрасом, до смерти надоела. Для разнообразия Рина поспала бы на деревянной доске.
Она в который раз слушает на проигрывателе запись с концерта. Не помогает. Здесь нужна не грампластинка, а живой звук. Голос отчима – самый ненавистный голос на свете. И в то же время пение Грандиоза отгоняет тоску.
Интересно, сколько таких, как Рина, впало в зависимость от его таланта? Сколько их, отчаянно ждущих вечера и осаждающих театральные кассы? Ей-то хоть билеты достаются бесплатно. Присутствовать на концерте ее долг. Этот долг тяготит, но вместе с тем приносит радость. Радость дозированную, радость по крупицам. Вот, что правда невыносимо.
В городе шум, пыль, грязь. На окраине дымит завод, в домах чадят лампы, изнутри разрывает душу безысходность. Утром бесцветные фигуры понуро бредут на работу, задерживаются допоздна и возвращаются, только чтобы без сил рухнуть на диван. Они опустошены, вывернуты наизнанку. Они забывают себя, и это им не на пользу.
Куда подевалась природа? Где сладкое пение птиц? Сельпелон зовется городом земли, но почему земля – сплошь камни? Сельпелон именуют городом полей, но почему поля лежат за его пределами?
А лес? Люди отгородились от него, словно там вместо деревьев растут чудовища. И кажется, будто лес от города отделен не трактом, а бездонной пропастью.
Рина резко села на кровати, свесила ноги и втянула воздух с частицами тумана. За распахнутым окном мутно белели очертания квартала. Не теряя ни минуты, девушка облачилась в костюм наездника, достала хлыст и в один прыжок очутилась на улице. Когда боишься разбудить домашних, нет ничего лучше, чем выйти через окно. В особенности если твоя комната находится на первом этаже.
Садовники еще спят. Спят горничные и камердинеры. Конюшня на засове, но Рине ничего не стоит ее отпереть. В сумраке, за перегородкой, лошадь по кличке Уска-Кала хохочет с закрытым ртом. Когда она только успела проголодаться? Рина дает ей морковку и отвязывает поводья. Сейчас самое время для прогулки верхом.