Мы всегда жили в замке - стр. 7
«Пропустить два хода». Библиотечные книги, да еще покупки – я шла медленно. Предстояло пройти по тротуару мимо универсального магазина и зайти в кафе к Стелле. Я остановилась в дверях продуктового, стараясь отыскать в себе хоть какую-нибудь спасительную мысль. За моей спиной началось движение, покашливание – они снова были готовы начать привычную болтовню, а в глубине магазина Элберты наверняка закатывали глаза к потолку от несказанного облегчения. Я сделала суровое лицо. Итак, сегодня я буду думать про то, как мы будем обедать в саду. Мои глаза были открыты как раз настолько, чтобы видеть, куда я иду – коричневые туфли моей матери на ногах, – но внутренним взором я видела, как накрываю стол зеленой скатертью, как несу желтые тарелки и белую миску с клубникой. Желтые тарелки, думала я, чувствуя, как мужчины провожают меня взглядами. Дядя Джулиан получит отличное яйцо всмятку, в которое покрошит жареный хлеб. И надо сказать Констанс, чтобы накинула шаль ему на плечи; в конце концов, самое начало весны. Не надо было смотреть, чтобы видеть, как они скалятся и жестикулируют; как было бы хорошо, если бы они все сдохли, а я прошла бы по их трупам. Они редко заговаривали непосредственно со мной, обращаясь все больше друг к другу. «Во-он одна из девчонок Блэквуд, – услышала я, как издевательски протянул один из них. – Одна из девчонок Блэквуд с фермы Блэквудов». «Беда с этими Блэквудами, – подхватил кто-то другой, достаточно громко, чтобы мне было слышно. – Беда с этими бедными девчушками». «Отличная там ферма, – говорили они. – Отличная земля. На такой земле можно здорово разбогатеть. Если у тебя в запасе сто лет и три головы и тебе без разницы, что выращивать, – тогда точно разбогатеешь. Да, эти Блэквуды не зря стерегут свою землю под надежным замком!» «Можно здорово разбогатеть». «Бедные девочки Блэквуд». «И никак не узнаешь, что там растет, на земле Блэквудов».
Я иду по их трупам, думала я. А теперь мы завтракаем в саду, и у дяди Джулиана шаль на плечах. Проходя здесь, я всегда держу сумки с покупками крепче; помню, как в одно ужасное утро выронила сумку. Яйца разбились, молоко пролилось, а я судорожно подбирала все, что было можно, под их вопли, твердя про себя, что не стану спасаться бегством. Запихивая кое-как в продуктовую сумку жестяные банки, коробки и рассыпавшийся сахар, я заклинала себя не убегать.
В тротуаре перед кафе Стеллы была трещина, точно указующий перст; эта трещина всегда тут была. Другие заметные ориентиры в городе были сделаны во времена, которые я уже помнила; например, отпечаток ладони Джона Харриса в бетонном основании ратуши или первые буквы имени сына Мюллеров на библиотечном крыльце; когда строили ратушу, я ходила в третий класс школы. Но трещина в тротуаре напротив заведения Стеллы была всегда, как всегда была и сама Стелла. Помню, как переезжала эту трещину на роликах и как старалась не наступать на нее, чтобы не рассердить маму, как неслась мимо на велосипеде и мои волосы развевались за спиной; в те времена жители городка еще не ненавидели нас в открытую, хотя отец говорил, что они все нищеброды. Мама однажды сказала, что видела эту трещину, когда девочкой жила в Рочестер-хаус, поэтому трещина наверняка была и в те дни, когда мать вышла замуж за отца и переехала жить на ферму Блэквудов. А я думаю, что трещина эта, как указующий перст, уже торчала на своем месте, когда городок только строился – из серой, побитой погодой древесины, и уродливые люди со злыми лицами были перенесены сюда из каких-то невообразимых далей и засунуты в эти серые дома – живите!