Мы больше нигде не дома - стр. 5
Я, сама себе, и швейцар, и «Грибоедов», и Арчибальд Арчибальдович.
Поэтому впоследствии неоднократно задавала себе похожий вопрос ледяным голосом:
– Ты видела, что у него все зубы во рту железные?
Видела!
И более того, он сам мне доверчиво сообщил, что не так уж давно откинулся.
Но теперь живет честной жизнью и держит небольшую строительную компанию —гастарбайтеров.
Он мне очень понравился. То есть с момента, как я «перешла на дружбу» с поэтом Емелиным – мне так никто не нравился.
«…Ямщик, не гони лошадей…»
Конешно, он начал меня угощать. «Джульетты» полетели одна за другой.
Я уже вовсю подпевала про всевозможные варианты коней, лошадей, ямщиков и извозчиков.
Но тут в кафе ввалились сутенеры и грубо нарушили нашу певческую идиллию.
Сутенеры, вот такие в классическом смысле этого слова – не подрядчики у проституток, не охрана, не менеджеры, а именно «коты» – ничего не делающие, просто живущие с этими девицами за их счет, во все времена и во всех странах – на редкость омерзительные существа. У проституток подороже их давно уже заменили подрядчики и охранники, но в мире дешевки все по прежнему, как в рассказах Горькова, Куприна, или какого-нибудь О, Генри.
Девицы, неизменно некрасивые и несчастные, по прежнему, героини песни, обнаруженной мною в одном из горьковских рассказов:
«…Понедельник наступает
Мне на выписку идти
Доктор Крюков не пускает,
Ах ты, мать его ети…»
«Коты» – точная копия тех их купринской «Ямы» – наглые, злобноватые отморозки.
Все красавцы, как на подбор. Были бы они порядошные мужчины, пошли бы сами пахать, например, в мужской стриптиз. Или в кооператив интимных услуг для дам «Красная Шапочка». Или, на худой конец, обьявили бы себя какими-нибудь поэтами, гениями русской культуры и стали бы жить за счет работающих жен. Вообщем, у мужика в нашей многострадальной стране способов честно заработать, махая своим «хоботом», предостаточно.
Но эти козлы-коты, плюхнувшиеся за наш столик, предпочитали обирать непутевых девиц.
Они сели и сразу все стало не так.
– Слышь ты, седой, а сбацай-ка нам…
Нет, не «Мурку». «Мурка» – хорошая песня. Старая уважаемая городская баллада из бандитской жизни.
Хороших песен они не знают. Сбацать попросили какое-то дерьмо из «попсы».
Седой, тот, что постарше, стал молча упаковывать гитару в футляр.
Я, конечно, жива еще – чудом.
Неудержимое желание вербализировать правду – часто приводит меня на край гибели. Или, в крайнем случае, на край потери передних зубов.
Глядя прямо в глаза главному отморозку, я противным голосом вербализировала тот факт, что мы хорошо сидели, но, благодаря им, сейчас встанем и разойдемся. И что спеть мы для них не можем, поскольку песни у нас с ними разные.