Музыка жизни - стр. 5

и весь день твердила какой-то вздор.

Я весну манила в души капкан,

умоляла солнце светить и греть,

обещала лесу дождей канкан

и раскатов грома взрывную медь.

Только всё случилось, как ведал Хед[1]:

возвратились вновь облаков стада,

и замедлил март свой обычный ход,

и посыпал снег, и зажглась звезда.

Ещё весна, но день безумно жаркий.

Душа несокрушённая парит.

И май зелёный празднично и ярко

горстями одуванчиков горит.

Заговорили небеса,

согрели тёплыми лучами,

и зимней неги полоса

была расстреляна громами.

Земля открыла нам сама

умытые дождями дали,

и хочется сойти с ума

от первых листьев пасторали.

Господи, как же они похожи —

зимы и вёсны наперебой.

Трудно бывает их подытожить

или отметить одной строкой.

Я не могу их, как рукопись, вычитать

или легко, как птиц, отпустить.

Я не могу их приходы вычислить,

только могу безгранично любить.

Зимние клавиши, струны весенние.

Хрупкая разница, смытая грань.

Я проповедую, как исцеление:

сне́ги, фиалки, морозы, герань.

Всё – как единственно-сладкое целое:

переплетение снега и луж,

сине-зелёное, ласково-белое —

для искупленья неправедных душ.

Подарю самой себе кимоно

и порадуюсь сиянью весны.

Цветом сакуры цветёт полотно,

вкусом вишни мои мысли пьяны.

И хотя ещё балу́ют снега,

но цветы уже свежи и чисты.

Синий ирис засиял – как серьга,

и левкоя зеленеют листы.

Беззащитна, словно сердце в груди,

ипомея на холодном ветру.

Если ринутся на землю дожди,

обогрею, как родную сестру.

Амариллису без солнца темно,

и камелия всё ждёт новизны…

Ах, цветастое моё кимоно —

яркий вестник долгожданной весны!

Сиянье дней раскляксила весна.

Мне не хватает слов для их огранки.

Я заключу, наверное, их в рамки,

чтобы отдельно: счастье – и вина.

Листы дорог листает солнца свет.

Навзрыд – ручьи: ведь скоро станет сухо.

И я шепчу им ласково на ухо,

что постоянства в этом мире нет.

Смахну с небес стихов ультрамарин,

и буду ждать батистовое лето,

и наложу своею властью veto

на долго не кончающийся spleen.

Пастелью нарисованный апрель —

сухим мелком по серому асфальту,

по мыслей вулканических базальту —

весенняя цветная карусель.

Басманная болтает о былом,

Садовая опять хранит молчанье.

Фиалками – зонты, и каждый дом

боится потерять очарованье.

Трамваев звон и окрики машин,

свидетели отчаянных желаний,

признаний и ненужных расставаний,

как вечной непокорности вершин.

Сегодня снова яркий свет манил,

но выберу, наверно, путь окольный:

я не хочу, чтоб сердцу было больно,

и не хочу, чтоб ты меня винил.