Можно ли простить? - стр. 22

Я выхожу на кухню, где сидят наши девочки. Ося весело болтает с сестрами, а Валя смотрит на меня пристально, будто пытается что-то понять. Я замечаю ее взгляд, но избегаю его. Я не готова к ее вопросам. Я не готова объяснять, почему папа больше не с нами, хотя физически он все еще здесь.

– Мам, – Валя наконец-то говорит, и ее голос звучит осторожно. – Папа уехал на работу рано? Опять?

Я киваю, стараясь выглядеть спокойной.

– Да, он на работе, – говорю я, хотя внутри меня все кричит от боли.

Валя молчит. Она смотрит на меня с тем удивлением, которое всегда появляется, когда дети начинают догадываться о том, что что-то не так. Ее глаза становятся грустными, но она не спрашивает ничего больше. Я чувствую, как внутри меня все обрушивается. Я больше не могу держаться. Эта боль становится невыносимой. Я больше не знаю, как быть с этим. Как быть с нами. Как быть с ним. Весь день я провожу как в тумане. Мысли о том, что все кончено, не покидают меня. Даже когда я готовлю ужин, когда занимаюсь с девочками уроками, когда отвечаю на звонки, я все время думаю об одном. Что будет дальше? Что я должна сделать? Как вернуть его, если я не знаю, где его искать?

Вечером Игорь возвращается домой. Мы почти не разговариваем. Он снова отстранен, снова погружен в свои мысли. Я чувствую, как мы медленно, но верно идем в разные стороны, и больше не могу это остановить. Я вижу, как он подходит к дивану, и понимаю, что все повторяется. Еще один день, еще один вечер, еще одна ночь без него. Мы снова спим отдельно, хотя находимся в одном доме.

И я больше не знаю, что делать.

"Месть – это слабость, обёрнутая в силу. Прощение – это сила, обёрнутая в боль."

Сегодня особенный день. Наша годовщина. Я сижу на кухне, чувствую, как по венам разливается тревога, впитывается в каждую клеточку моего тела, будто я стою на краю обрыва, а впереди только пустота. Но нет. Я не позволю себе упасть. Я не позволю себе сломаться. Сегодня я должна сделать все возможное, чтобы вернуть его, вернуть нас.

На столе разложены продукты. Салаты, блюда, которые он любит. Я готовлю, как раньше, с той же любовью и трепетом. Нож, разрезающий овощи, врезается в дерево разделочной доски. Этот звук приносит мимолетное успокоение, будто можно разрезать и свою тревогу на части, сделать ее меньшей, управляемой. Я вспоминаю, как когда-то он любил мои кулинарные эксперименты. Как смеялись вместе, облизывая пальцы от соуса, как я пыталась угадать, что он любит больше всего. Но теперь? Теперь я не уверена ни в чем. Еда ли его еще волнует? Интересуют ли его мои попытки? Любит ли он меня?