Моя по умолчанию - стр. 35
Пока я мечусь между двух диаметрально противоположных решений, Астахов бесцеремонно задирает выданную в больнице сорочку и, прежде чем я успеваю как-то среагировать, накрывает мой голый живот ладонью. У него тяжелая рука. Она давит. Но так по-хорошему давит… Пусть.
– Ч-что ты делаешь?
– Ты мне задолжала. Теперь моя очередь тебя трогать.
– Ладно… – повторяю за ним и напрягаюсь, в ожидании сама не зная чего. Возможно, того, что он пошевелится. Двинется… эм… взыскивать новые долги. Например, с изнывающих отвердевших грудей. Или, если на юг, то к заветному истекающему соком местечку между бедер.
Но он и не думает что-либо делать! Заснул он там, что ли? Раздосадованно пыхчу. А он… Он уже не усмехается, о нет! Он неприкрыто смеется. Сыто и ужасно довольно.
– Да ну тебя! – в отместку бью его по руке.
– Не злись. Я же просто не хочу навредить малому. Доктор ничего не говорил про секс, но вдруг…
– Я поняла. Ты, конечно, прав. Извини, не знаю, что на меня нашло, – тараторю, чтобы не показать, как меня унизило происходящее.
– А, черт! – рычит он и стремительно, в одно сильное движение, меняет положение. Теперь он нависает надо мной. – Только для тебя, да? Без проникновения.
Я не успеваю ему отказать. Возмутиться всем этим энциклопедическим, совершенно не уместным в постели терминам... Потому как он безошибочно находит мои соски и по очереди их прикусывает.
– А-а-ах.
А его пальцы… его чудесные умелые пальцы оказываются именно там, где я их больше всего жду. Размазывают влагу по клитору и без всяких прелюдий начинают свою игру. На нем. На моих закрутившихся в спирали нервах. На чувствах, что рвутся криками из груди.
– В фильме ты так не орала.
Я говорила, что он не романтик? Вот именно. Зажимаю между пальцами короткие волосы и в отместку дергаю изо всех сил. Жорка шипит, оттягивает зажатый в зубах сосок и замедляет движения пальцев.
– Ну, нет…
– То-то же. Вот так, да? – вставляет в меня один палец. – Да ты вся дрожишь! – удивляется. – Там.
– Можно без подробностей? – стону я, с удивлением понимая, что прямо сейчас не существует ни боли, ни страха. Только он и я.
– Нет. Я не могу молчать, зная, как мне повезло, – сипит он, но все же возвращается к тому, что делал. Я хнычу. – Ну, надо же. Ведь правда повезло. Какая чувствительная, сладкая девочка…
– Ты не пробовал.
Вот же черт! Уж лучше бы я молчала. Потому что он опять останавливается. И возвышаясь надо мной, впивается черным, как преисподняя, взглядом.
– Да. Да… Нужно это исправить, – перетекает вниз.
– Я не это имела в виду.
– Ну да.
Открывает меня пальцами и с удовольствием размашисто лижет.