Моя по умолчанию - стр. 34
Георгий безошибочно считывает, какой ход приняли мои мысли. Мгновенно закрывается. Делается намеренно равнодушным, очевидно, чтобы меня не пугать. И выждав еще некоторое время, сгребает куртку. И вот тут мне делается действительно страшно.
– Не уходи! Пожалуйста… Можешь побыть со мной?
Да. Я жалкая. Но мне сейчас одной нельзя.
– Ладно, – после недолгой паузы говорит он. Встает, чтобы пододвинуть стул. Готов до утра сидеть у моей постели?
– Ложись ко мне… Здесь много места. Правда, я буду крутиться. Из-за ожога я могу спать только на спине, а это неудобно, – тараторю и, больше на него не глядя, отодвигаюсь к стене. Но даже так, отвернувшись, я чувствую его взгляд. Темный и неспокойный.
– Переживу, – замечает сипло.
Спустя пару мгновений щелкает ночник. Шикарная больничная койка прогибается под его весом. И мы остаемся вдвоем, как шпроты в банке, в которой вместо масла – ночь и тишина.
Не спится. Прислушиваюсь к его размеренному дыханию. Ерзаю. Вздыхаю. А ему хоть бы хны. А он спит… Животное. Как есть. Усмехаюсь собственным мыслям. Все же в присутствии Астахова в моей постели есть один жирный плюс. Рядом с его большим горячим, как печка, телом мне совершенно не до страхов. Очень скоро любопытство берет надо мной верх. Я поворачиваюсь к нему боком. Если не шевелиться, обожжённая щека при контакте с подушкой болит лишь в момент первого касания. Пережидаю эту неприятность. Дотрагиваюсь до его торса. И с тихим всхлипом отдергиваю руку. Нет, я, конечно, слышала, как он шуршал в темноте одеждой, но почему-то не была готова к тому, что Георгий избавится не только от свитера, но и от футболки.
Оцарапанные его короткими жесткими волосками пальцы жжет. Живот у Астахова волосат, я еще в бассейне заметила. И это неожиданно сексуально. Сглатываю и возвращаю руку на его торс. Пальцами прохожусь по короткой шерстке. Кубиков у него нет. Но косые мышцы явно намекают на то, что этому мужчине спорт не чужд. Достигаю лунки пупка и снова, непонятно чего испугавшись, затаиваюсь.
И тогда переворачивается уже он.
– Ой!
– Да, ой. Не хочешь продолжить? – усмехается в темноте Георгий, и я понимаю, что за довольно короткое время успела так хорошо его изучить, что мне не нужен свет для того, чтобы его «увидеть».
– Н-нет. Н-наверное, нет.
– Врушка, – выдыхает Астахов мне в лицо. Моя обожженная кожа не горела так, даже когда в нее плеснули кислотой. Клянусь. Я переворачиваюсь на спину и запрокидываю лицо к небу, скрытому потолком. Господи, если ты есть, сделай что-нибудь с этим, а? Подай какой-то знак. Меня так к нему тянет… Это вообще нормально? Или я совершаю ошибку? Что я делаю, господи?! Не то чтобы я не понимала, что намеренно стремлюсь подменить страх более жизнеутверждающим чувством. Проблема в том, что мои мотивы стали как будто и не важны.