Моя панацея - стр. 23

Вниз по коже льётся жидкий огонь. От воспалённых поцелуями губ, стекает по подбородку, концентрируется в груди. Бьюсь птицей, и всё-таки удаётся отстраниться на миг. Но его достаточно, чтобы хотя бы попытаться остановить волну этого безумия.

— Отпусти, Максим. Отпусти! — я хочу закричать, но выходит лишь полузадушенный хрип. Голос совсем меня не слушается, горло сводит спазм, а дыхание так часто прерывается, что, кажется, вот-вот задохнусь.

Напротив ошалелые глаза, горящие странным огнём. Совсем чёрные. Настолько, что тьма затапливает не только радужку, но и белок. Или меня глючит?

Максим молчит, лишь упирает руки в стол по обе стороны от меня и утыкается лбом в моё плечо. Заношу руку, чтобы стукнуть Максима, но тело не слушается. Мозг, будто бы воспалённый, не координирует движения. Не слушается. Максим тяжело дышит, надсадно, с хрипами. Словно только что пересёк экватор в самый жаркий день в году.

Поднимает голову, обжигает взглядом. На губах блуждает улыбка, в глазах тлеет огонь.

— Пиздец какая ты красивая, — заявляет без тени сомнения в голосе, а я напряжённо сглатываю.

— Я…

— Никогда со мной не спорь. Мне же виднее. Или твой уродский муж не говорил тебе комплиментов?

И правда… Павлик любит меня — мне всегда казалось так. Но он был скуп на слова, на хорошие слова. И мне всегда это казалось нормальным, только… ай, не знаю. Потом над этим подумаю.

— Комплименты — это не главное. Главное — поступки.

— И что, много поступков он ради тебя совершил? — усмешка на губах, а у меня холодок по коже. — Подумай над этим, Инга. Хорошенько подумай.

Я хочу ещё что-то сказать, возразить, противопоставить хоть что-то святой уверенности Максима в гнилой натуре моего мужа. У меня всё ещё нет доказательств дурным словам, у меня всё ещё есть иллюзия, что всё это — зачем-то выдуманные Максимом глупости.

Только, если действительно об этом думать, какая причина у Максима наговаривать на Павлика?

Вдруг тишину кабинета разрушает звук стандартного айфоновского рингтона. Максим мимолётно хмурится, подходит к дивану и в кармане пиджака находит телефон.

— Да, Сергей, — резкое в трубку, а я впиваюсь пальцами в край столешницы. — Что? Ну, молодцы. Еду.

Сбрасывает звонок и смотрит на меня из-под полуопущенных тёмных ресниц. Молчит, но мне кажется: он хочет что-то сказать. И вряд ли не решается — не такой он человек. Просто время зачем-то тянет.

— Павлика нашли. Ты рада?

8. 8. Максим

Возбуждение моментально схлынуло после звонка Сергея. На его смену пришёл азарт. И злость. Большое такое, иссиня-чёрное нефтяное пятно, и границы его всё шире и шире с каждой секундой.