Моя навсегда - стр. 31

В два часа позвонили в дверь, и они резко прервались на пике своей дискуссии, не сразу понимая, кто пришёл. Потом Ромка спохватился, бросился открывать, по пути сдергивая с себя фартук.

Оля зашла в гостиную едва ли не на цыпочках. Она так боялась и нервничала, что, казалось, сейчас в обморок упадет. Это было заметно невооружённым глазом, что почему-то забавляло мать. Она пока ничего такого не говорила, но Ромка знал это выражение лица, эту саркастичную полуулыбку.

Оля села на краешек кожаного дивана, натянутая как струна, и не двигалась, казалось, даже не дышала, пока Ромка расставлял приборы и фарфор, раскладывал салфетки, наливал в хрустальные бокалы морс. Ничего, думал он, сейчас они сядут за столом, будут обедать, разговаривать, и напряжение спадёт.

Но вышло только хуже. Её неловкость и зажатость за столом ещё больше бросались в глаза. Она кое-как орудовала вилкой, тяжелой, серебряной, неуклюже держа её левой рукой, а ножом и вовсе не пользовалась. Просто зажала его в руке, видимо, повторив за Ромкой и его матерью.

– Оля, – иронично произнесла мать, – если не умеете, ешьте как привыкли.

Ромка бросил в мать короткий, но выразительный взгляд.

– Да, конечно, Оль, ты ешь как удобнее, – как можно дружелюбнее улыбнулся он. И тут же сам убрал нож, а вилку переложил в правую.

Мать на этот его маленький протест только хмыкнула. Оля же больше не притронулась к еде.

После того, как мать подала горячее, от наблюдений перешла к открытому наступлению. Нет, со стороны это выглядело как обычная светская беседа, но Ромка знал: мать не просто расспрашивает Олю о ее взглядах, интересах, семье – она показывает ему, как сильно его девочка до него «не дотягивает». Даже это её нарочитое «вы» лишь подчеркивало пренебрежение и сарказм.

Ромка даже не утерпел.

– Называй Олю на «ты».

Мать повела плечом, мол, да пожалуйста, и продолжила “знакомиться”. Каждый её вопрос был как скрытый капкан, и вряд ли Оля это понимала, отвечая правдиво и бесхитростно.

– Значит, ты любишь шить и вязать? Ну, молодец. Мастерица. Ну а что-то ещё тебя увлекает? Книги, искусство, коллекционирование… политика, – мать издала смешок. – Или ты готова о вязанье рассуждать часами?

Оля покраснела и замолкла. Потом промолвила, глядя в тарелку.

– Я люблю читать.

– О, это обнадеживает. Проза? Поэзия?

– Мама, – обратился к ней Ромка, хмурясь.

– Мне действительно интересны литературные вкусы нашей гостьи. Оля, а какие книги вам нравятся? Прошу прощения, тебе.

Она долго молчала, стеснялась говорить, но мать смотрела на неё выжидательно.