Мой папа Джеки Чан - стр. 8
– Почему люди боятся мертвых?
– Кто боится? – Кит оглядывается – корешки самых разных книг смотрят на него, не мигая. – Слышишь?
– Что?
– Стуки в гробнице.
Секундная стрелка в пластиковых часах считает: раз, два, три.
– «Не скучно ли долбить толоконные лбы»? – любопытствует последняя книжка.
– Ты это мне?
– Ага.
– Нет.
– И как ты справляешься?
– Не долблю.
Маша откидывается на спинку, смотрит в потолок. Доски, щели между досок, хитросплетения открытой проводки, паутина в люстре, паук.
– «Ты неправильно бутерброд ешь».
Говорит Паук? Кит?
Взгляд соскальзывает – паук не смог его удержать. Кит выходит из-за стойки, и оказывается, что плавники скрывают вельветовые штаны, которые – рыжие, а хвост – ботинки, которые зеленые.
– В каком смысле?
– В том смысле, что книгу выбирать нужно по первому предложению, середину написать любой дурак может. И это тебе не стихотворение, где важнее всего конец. Книгу, если до конца дочитать, там уже фиг с ним, какое последнее слово. Слово важно в начале. И первое предложение важнее любой одежки. Это как галстук-бабочка, когда сразу: нет.
Маша открывает маленький томик в мягких корках.
– «Сначала краски.
Потом люди.
Так я обычно вижу мир.
По крайней мере, пытаюсь».
– Ну и как? – спрашивает Кит, почесывая левое веко.
– Съедобно.
– Ну вот и бери.
– У меня денег нету.
– Дарю.
– С чего это?
– В честь дня рождения.
– А если я солгала?
– Тем более.
Маша выходит из магазина с ощущением конца света. Электрический остался там, за порогом, а дневной – задавило одеялами снежных матрасов, как горошину. Вернуться, что ли?
На двери объявление: «Вечер поэзии». 20:00.
Метель. Метет. И не метет, а на-метает. Снег все вымазал густым слоем белил. Заслонив: мысли, чувства. Проник в голову. Словно лицо – дверь, которая открыта.
отдохни, ледокол
вот озеро
полежи спокойно, как в ванной
Телефон звонит. Брать – не брать. «That is the question». Маша не отвечает, но перезванивают.
Берет и:
– Где шляешься?
– А что?
– А то, что диктант по русскому. Камцумирь, и побыстрее!
Вот стоило такой беседе продать все волшебство?
Секундный порыв – поддаться суете и бежать сломя голову, сменяется буддийской безмятежностью: сесть под дерево. Маша смотрит на небо: снег сыплется, спокойный, как танк. Хорошо со Вселенной. Особенно помолчать. По душам.
Маша садится на ступеньку, прямо в снег, который уже – сугроб. Достает телефон.
снег snegъ сънегъ snaigis snecht снiг snieg
ты един для всех
аки Бог
Маша садится в автобус, что приходит пустым следом за автобусом, на который она не успела. В пустом автобусе хорошо. Хорошо, что она не успела на тот. Хорошо, что успела на этот. Но «что такое хорошо»?