Мой папа Джеки Чан - стр. 7

– Ты учишься в нашей школе, – сообщает Маша.

– И че?

– Сейчас уроки.

– И какого лешего ты тут шляешься?

– Праздную день рождения.

– И как компания?

– В смысле?

– Приятная или неприятная?

– Это твоя?

– У меня только президентская, через «а».

Маша кивает, и призрак Мэрлин Монро является ниоткуда, напевая одними губами:

– «Хэппи бездей, мистер президент».

Маша разглядывает книги на стойке, подбирает пальцами «Детство Темы». Зеленая обложка, как газонная плитка – темная, золотое название, черный автор.

Страница загнута уголком. Маша проводит пальцем по линии сгиба, как бы усиливая его.

«– Эт-та что?

– Небо, мой крошка, небо, малютка, недосягаемое синее небо, куда вечно люди смотрят, но вечно ходят по земле».

– Ты читал? – спрашивает Маша и демонстрирует книгу, Кит вглядывается и отвечает:

– Начал.

– И как?

– Съедобно.

– А ты не перехвалишь. И что насчет товарного вида?

– Разгладь.

– Да тут шпарить надо.

– Ты побухтеть заглянула? – уточняет Кит.

Маша пожимает плечом и садится в кресло со стопкой книг.

Читает. Вслух.

– «Как объяснить, что мы столь безутешно оплакиваем тех, кому, согласно нашим же утверждениям, уготовано вечное несказанное блаженство. Почему все живущие так стремятся принудить к молчанию все то, что умерло? Отчего даже смутного слуха о каких-то стуках в гробнице довольно, чтобы привести в ужас целый город?»

Последнее слово замирает в деревянной пустоте зала, как паук, свесившийся с потолка на едва приметной черте паутины в центре комнаты. Маша смотрит на Кита, который открыл термос и наливает в чашку горячий – судя по запаху и цвету – кофе. Темная полоса воды как часть радуги в Мире Тьмы.

– Будешь? – Кит поднимает чашку.

– А у тебя конфет каких-нибудь нету?

– Какие-нибудь есть, – Кит выставляет из-под на прилавок вазочку, заполненную разномастными фантиками.

– Лень идти. – Маша протягивает руку, раскрывая и закрывая пустой кулак, как птенец – клюв.

– Понимаю, – говорит Кит и прицельно стреляет в Машу конфетой. Сам не ест. Делает глоток. Комок кофе скатывается внутрь него, как комок снега.

– Благодарю, – отвешивает Маша мелкий поклон, не вставая. – Не любишь сладкое?

– Сегодня? Пожалуй.

– А завтра?

– «Завтра – это так далеко, что кто его знает».

Кит допивает кофе и прикручивает чашку-крышку к термосу.

– Что думаешь? – спрашивает Маша, рассматривая его, будто в кино.

Простые движения, такие же естественные, как тревожное подрагивание ветвей в ветреный день, и завораживают не меньше, чем тревожные подрагивания ветвей в ветреный день.

– Про что?

– Про стуки в гробнице.

Кит хмурится.

– Освежи контекст.