Мой любимый призрак. Городские мифы - стр. 52
Но время шло, он все отчетливее видел свою белую птицу на полотне, работал над картиной все неистовее, и теперь уже молил всех святых, чтобы они позволили ему дописать может быть главную картину в его жизни. Демон, конечно, Демон, он останется в веках, но у него была своя тайна, своя любовь, своя печаль – Царевна Лебедь.
Художник должен оставить тайну, загадку, которую будут разгадывать веками, но так и не смогут разгадать.
Глаза, конечно, главное там ее глаза, глубокие и печальные, способные заколдовать, обморочить, увести любого, а уж сам он не смог бы оторвать от нее взора. И когда силы таяли совсем, он резко отходил, бросая кисти, и уходил в другую комнату, не оглядываясь. Если бы он оглянулся, то там и оставался бы стоять, глядя на нее, и тонул бы в ее глазах.
№№№№№№№
Мастер вспомнил миф о греческом скульпторе, спрашивал себя, захотел бы он оживить свое прекрасное творение? Нет, нельзя оживить мертвую царевну, это не женщина, это богиня, и у него ничего не получится. Да и не надо оживлять, потому что у него есть Забела, она рядом, она верно ему служит, а птица пусть остается в мире мертвых, и только иногда тут появляется. Он должен предупредить этот мир о ее явлении. Спасти он, конечно, не сможет, но надо предупредить обязательно.
Художник опустился в кресло, и почувствовал, что он больше не сможет зайти в мастерскую, как же тяжко было жить после каждой картины, но тут он просто обессилил, словно бы душа покинула тело, от нее ничего больше не осталось в этом мире, да и могло ли остаться?
И в тот самый момент человек среднего роста, худощавый и бледный появился перед ним. Костюм его, выражение лица – все было каким-то странным, словно пришел он из совсем другого мира, чужого, неведомого. Пришел и остановился тут.
– Мне всегда хотелось взглянуть на эту картину живьем, все репродукции не передают того, что есть здесь на полотне.
Он смотрел долго и упорно, то приближаясь к полотну, то отходя на приличное расстояние. Мастер успел отдышаться и почувствовал, что вернулся в реальность, чего не скажешь о его госте. Тот все еще витал в каких-то эмпиреях, и возвращаться не собирался.
– Откуда вы? – спросил художник очень тихо, боялся, что любимая решит, что он говорит сам с собой, а это было дурным знаком. Он и так все время заставлял ее волноваться и тревожиться.
– Из грядущего, я молил, чтобы меня отправили в 2018, а оказался на сто лет позади. Какая странная ирония судьбы, впрочем, со мной так было всегда, женился не на тех, кого любил, никак не мог наладить отношения с любимыми людьми, бежал к уюту от страсти, а потом страдал от того, что нет никакой страсти. Вам меня не понять. Я и сам не могу ничего разобрать, да и давно махнул на все рукою.