Москва и Восточная Европа. Советско-югославский конфликт и страны советского блока. 1948–1953 гг. - стр. 59

Просьба руководства центра, адресованная Ходже, выглядит как некий самостоятельный шаг, не согласованный с ВПК ЦК ВКП(б), если не иметь в виду, что это ведомство Суслова полностью контролировало деятельность центра. В таком случае инициатива Попиводы должна была обсуждаться по крайней мере с основным куратором центра В. Г. Григорьяном и получить его одобрение. Не исключено, что Попивода, напомнив, что Белград отозвал своих военных специалистов из Албании еще в 1948 г., предложил именно таким образом произвести «восстановление» института югославских военных советников в албанской армии, но Ходжа сумел разгадать его замысел. Известно, что сербы к тому же почти всегда относились к албанцам как к объекту своей политики. С подобной просьбой Попивода не осмелился больше обратиться ни к одному из руководителей стран «народной демократии».

Во второй половине января 1952 г. в Бухаресте состоялось очередное совещание представителей югославской политэмиграции, которое призвало на этот раз уже всех югославских патриотов «объединяться в единый освободительный фронт народов Югославии». Политической платформой фронта, основанной на выводах последней резолюции Информбюро, должен был стать лозунг борьбы за мир, свободу и независимость Югославии от империалистов, за «ликвидацию фашистского режима Тито и установление народно-демократического строя в Югославии». Говорилось о последующем ее возвращении в демократический лагерь и «на путь дружбы и сотрудничества с Советским Союзом и странами народной демократии». Руководство политэмиграции, ожидая открытой поддержки Кремля, вновь подняло вопрос о создании «верной марксизму-ленинизму и принципам пролетарского интернационализма подлинной коммунистической партии», что было объявлено главным условием осуществления программы «единого фронта». Совещание в своей резолюции призвало всех югославских «патриотов» объединиться для решения этой основной задачи[153]. На фоне бравурных заявлений и резолюций актуализировался вопрос о ситуации в руководстве эмигрантским движением, где уже не первый год происходили трения, возникали разногласия при принятии основных решений.

Создать центр югославской эмиграции не означало добиться единства его руководства. Думать же о формировании компартии на основе московской группы в таких условиях было бы крайне опрометчиво. И это в Кремле хорошо понимали. Григорьян 7 июня 1952 г. был вынужден признать, что ВПК беспомощна в попытках уладить конфликт между главным редактором Попиводой и его заместителем Голубовичем, возникший годом раньше. Он констатировал, что обстановка в Центре и редакции продолжает оставаться нездоровой. ВПК планировала в «оперативном порядке» ввести в состав центра представителей эмиграции из Румынии, Венгрии и Болгарии и одного из советской группы. Собирались сменить и часть редколлегии. Заместителем хотели назначить инженера Рогановича, а в редколлегию ввести Бутуровича, который в этом году окончил Ленинградский политехнический институт. Планировалось укреплять и кадровый резерв, направив на учебу в Высшую партшколу при ЦК ВКП(б) трех эмигрантов, также окончивших советские высшие учебные заведения