Мое не мое тело. Пленница - стр. 31

Когда раздался залп, я содрогнулась всем телом. Я хорошо знала этот резкий звук, но сейчас он был как никогда реальным, близким, зловещим, объемным. Тут же послышалось глухое падение рухнувших тел. И молчание. Звенящая тишина. Лишь едва уловимое пение ветра.

Нордер-Галь подался вперед:

— Открыть ворота.

Солдаты кинулись исполнять приказ.

— Ты можешь идти.

Вновь тишина.

Я невольно подняла голову, посмотрела, как ребенок сквозь щель в пальцах. Питер стоял на ногах. Живой. Лицо перекошено, руки сжаты в кулаки. Невозможно было понять, что выражало его лицо. Растерянность, страх, презрение, ненависть? Вероятно, все вместе. Я посмотрела левее и тут же отвернулась, снова закрыла глаза ладонью. Трое были мертвы.

Я вновь посмотрела на Питера, не веря глазам. Нордер-Галь помиловал его?

Карнех вышел вперед, приблизился к Питеру и ткнул в его грудь наконечником жезла:

— Пошел.

Но тот не двигался. Застыл истуканом, будто не понимал, не верил. Рядом с карнехом он казался маленьким, ничтожным. Не осталось даже той ненависти, которую я видела лишь несколько минут назад. Страшный миг выстрела сломал его. Выпотрошил. Наконец, он попятился, посмотрел в сторону ворот:

— Я могу уйти? — голос дрожал.

— Пошел! Расскажи своим командирам все, что видел и слышал. Если в их головах нет мозгов, может, отыщутся хотя бы яйца.

Питер какое-то время смотрел на карнеха снизу вверх, вдруг согнулся в жалком подобии поклона. Попятился, вновь согнулся. А я горела со стыда. Если бы Нордер-Галь приказал ему целовать сапоги — он бы это сделал. Я тут же корила себя. Кто бы не сломался на его месте? Совсем недавно я сама была близка к этому. Но это неприятное чувство будто отравило меня. Все это было после. Когда Питер уже знал, что ему сохранили жизнь. Он будто обесценил этим жестом смерть своих товарищей.

Я провожала Питера взглядом до тех пор, пока он не скрылся за воротами.

— Абир-Тан, — Нордер-Галь подошел к офицеру в черном, — наведи порядок в гарнизоне. Твои солдаты распоясались.

— Мой карнех? — в голосе Абир-Тана слышалось недоумение.

— Казарма — не бордель. Всему есть предел. Вели отпустить женщин. Пусть уходят вслед за этим.

— Но… у них есть потребности.

— Для этого есть увольнительные. Я видел достаточно. Отпустить всех женщин.

В груди все замерло. Я с надеждой заглянула в его лицо. Если всех отпустить, значит, и меня?

Нордер-Галь посмотрела на меня с высоты своего роста:

— За мной. — Он помедлил, окидывая цепким взглядом: — Надеюсь, ты понятливая.

7. Глава 7

Нордер-Галь сидел в кресле за столом. Лениво пролистывал какую-то тетрадь, поджимал губы. Время от времени смотрел на меня, и я отводила взгляд. Асуран увлеченно чистился на своем насесте. Раздавались сухие хлесткие звуки, когда он резко отпускал зажатое в клюве перо. Сейчас он мало чем отличался от копошащейся курицы и казался даже в чем-то по-птичьи милым. Но я точно знала, что одно неверное движение — и птица обратится чудовищем. Как и ее хозяин.