Мизеус - стр. 24
Анна вскинула голову, поймав себя на том, что она будто итог подводит? Выстраивает вереницу счастливцев и несчастливцев. Будто жизнь заканчивается, но ведь это совершенно не так, впереди у нее еще много, она надеялась, много приятных лет. Так откуда рассудительное уныние? О да. Это все из-за них. Проклятых сундуков. Они преследовали ее. С русалочьими, воспевающими дно, песнопениями. С кротовьим ностальгическим молчанием…
Только бы он не стоял на улице, думала Анна, приближаясь к дому, уже не удивляясь этому своему желанию-нежеланию. Только бы проскочить. Однако он стоял. И не один. Анна замедлила шаг, понимая, что встречи не избежать. Женщина, где-то Анна ее видела, села в авто…
Хлопнула дверца…
– Доброе утро! – приветствовал гробовщик.
– Доброе-доброе. Это? Это же не…
– Это Петра Држизгалова. Вы ее знаете?
Пораженная известием Анна подошла ближе.
– Знаю ли я Петру? Вы шутите? Ее все знают!
– Да, это верно, – он засмеялся. – Она купила у меня гроб. Для души, заметьте.
– Она похоронит в нем душу?
– Она хочет быть, как Сара Бернар.
Анна усмехнулась – метит в Сары Бернар? Как трогательно. Петра хоть и звезда, но до Сары ей, как свету ночной лампы до северного сияния.
– А мне в юности говорили, что я на Сару Бернар похожа.
Анна кокетливо пригладила темные волосы и повернула голову в положение, из которого она была особенно похожа на великую актрису. После совместного свиста под луной в разговорах с новым соседом Анна придерживалась шутливого стиля общения.
– У вас, я бы сказал, черты совсем другие, глаза слишком большие …вы больше похожи на Павлину Поризкову.
Бруно наклонился ближе и непозволительно откровенно позволил себе рассматривать слегка тронутое пудрой побледневшее лицо Анны.
– Кстати, хотите увидеть новый гроб? Мне интересно ваше мнение, – простодушно добавил он, не отстраняясь и словно не замечая, как взгляд Анны утрачивает непринужденное выражение, а сама она отклоняется назад.
– Проходите. Не бойтесь.
Гроб, о котором говорил Бруно, стоял отдельно от остальных, в глубине зала, дополнительно подсвеченный сбоку, и больше походил на вырванную светом часть церковной или монастырской стены.
Что-то подобное Анна чувствовала в соборе: молитвенный дух, священный трепет. Горькое смирение? Она не была религиозна, но дыхание затаила, едва ее взгляд остановился на росписи. Пять искусно написанных икон не имели границ между собою, но тон и насыщенность фона не позволяли слиться им в единый ряд. Анна подошла ближе, разглядывая крышку, визуально разбитую на три крупных фрагмента, и к своему удивлению обнаружила, что роспись имеет с иконами лишь внешнее сходство. Это не были сцены из жизнеописания святых, как Анне показалось сначала. Мужчины в деловых костюмах ловили средневековых птиц, а женщин в коротких юбках окружала условная позолоченная растительность. Материал, цвета, двухмерность рисунка создавали полную иллюзию подобия, но темы изображений оказались мирскими. Все было искусно прописано в деталях. Анна даже разглядела на пакете в руке одной женской фигурки надпись PRADA. Придавая живописи завершенность, по краю тянулись две полосы – золотая и красная.