Минтака Ориона - стр. 83
– Позвольте мне ответить уклончиво: я подумаю, – ответила герцогиня.
– Иногда подобная фраза бывает дороже любого опрометчивого согласия. Благодарю вас, миледи, – мягко сказал Казанова. – Завтра же я отправлюсь в Венецию.
Над портретами детей Ланских Сергей работал всего две недели. Старшего из мальчиков – Сашу – Шумилов изобразил контрапостом. Юноша сидел боком, повернувшись к зрителю лицом и положив локоть на спинку стула. В его позе была какая-то стремительность, казавшаяся на первый взгляд колючей. Чуть мрачноватые облака в бледно голубом небе, видные на заднем плане, являлись намеком на появление в душе мальчика первых страстей. Однако нежно-розовый подмалевок, выполненный Сергеем предварительно, делал портрет мягким, душевным. И стоило посмотреть на лицо Саши чуть дольше, как оно становилось открытым, в глазах появлялся живой блеск пытливости и самостоятельных размышлений.
Портрет среднего брата – Дмитрия – Сергей выполнил с небольшим поворотом и наклоном головы модели, так что сразу бросалось в глаза, будто во взгляде мальчика присутствует некое разочарование. Будто только недавно к нему пришло понимание того, что кончилось детство, что сказки, которые он так любил и в которые так верил – оказались обманом. И, вместе с тем, на лице Димы как будто отпечатался вопрос: а что там впереди – после детства? Над этим эффектом Сергей бился больше всего. Что-то не складывалось, что-то ускользало от него. Но вдруг он вспомнил, как Дмитрий обозвал его кривоносиком, рассмеялся и на этой волне поймал то, что так долго не давалось ему в руки.
Проще всего было Сергею написать портрет Николеньки. Мальчик был изображен в полный рост, причем, взгляд его был направлен в сторону. Но когда зритель рассматривал на ребенке строгий темно-синий кителечек с золотыми пуговицами, галстучек, ботфортики со шпорами, и, вместе с тем, трогательно-наивный детский взгляд, устремленный в неизвестность, становилось понятно, что у мальчика за спиной, в тени комнаты, находится надежная поддержка в лице отца или матери. Их не было на портрете, но присутствие родителей ощущалось и в подъеме головы, и в полете руки чуть назад, как бы в поисках взрослого, и в строгости самого костюма, надетого с подчеркнутой аккуратностью.
Когда Сумской, все дни не мешавший Сергею писать, увидел, наконец, готовые полотна, обычно спокойное лицо его преобразилось. Сергею даже показалось, что гримаса завистливой досады чуть было не отразилась на нем. Тем не менее, Иван Христофорович довольно скоро взял себя в руки и прокомментировал тоном учительским, как бы свысока: