Миллиметр - стр. 7
– Молоко где?
– Молока нет.
– У тебя ничего нет.
Людмила Борисовна дождалась, когда дочь сядет, и поставила перед ней чашку, явно намереваясь что-то сообщить.
– Сегодня встретила Боярского! Можешь себе представить?
– Да ты что?
– Шел прямо на меня! Я его видела вот как тебя сейчас! Вот буквально…
Из-под парика выбилась прядь ее настоящих волос. Волосы она всю жизнь осветляла, так что Кира не помнила, какой у них натуральный цвет. Описывая усы и шляпу Боярского, Людмила Борисовна энергично жестикулировала. Ее артистичность была очаровательна. Кира молча смотрела на немолодое уставшее лицо матери. Тени в носогубных складках скрыли в своей глубине прежнее самоуверенное выражение, но карие глаза горели молодым и горделивым блеском. На самом их дне, заметное только дочери, таилось скрытое беспокойство.
Как уже было сказано, в юности Людмила Борисовна училась два года на актерском факультете ВГИКа. Теперь она снималась в массовке, иногда в кино, но чаще на телевидении, где ее работа заключалась в том, чтобы сидеть в зале в различных передачах и хлопать по команде ассистента. Иногда ей предлагали что-то посерьезней: задать вопрос из зрительного зала или в медицинской программе посидеть рядом с ведущей, чтобы та померила ей давление и вместе с ними это научились делать все телезрители.
Людмила Борисовна обожала телевидение. До того как дочери исполнилось пятнадцать, она вела кружок мягкой игрушки во Дворце пионеров. Одну из своих работ – белого голубя – кружковцы подарили Кате Лычевой, которая в те годы была «голубем мира», перелетевшим Атлантический океан. Когда Катю с игрушечным голубем в руках показали на советских телеэкранах, Людмила Борисовна испытала гордость и жгучее удовольствие, удивившее ее саму. После той программы ей несколько раз казалось, что ее узнают на улицах, а продавщицы в продуктовых магазинах заискивают перед ней. Она запомнила это чувство и с тех пор берегла его как частицу Благодатного огня.
В детстве Кира посещала множество кружков и студий. Она росла самостоятельной и не доставляла хлопот матери. Людмила Борисовна видела в ней поочередно будущую балерину, гимнастку, пианистку, журналистку, политика, дипломата, ведущую ток-шоу. Теперь, когда дочери исполнилось тридцать два и она, к изумлению матери, не оправдала ее ожиданий, Людмила Борисовна мечтала о внуках. Алкоголик не жаждет так опохмелиться, как Людмила Борисовна желала стать бабушкой.
Шы-ых! Шы-ых! Шы-ых! Кира глянула в окно – когда оно было открыто, все звуки улицы беспрепятственно проникали в квартиру. С деланным равнодушием пустую улицу мел таджик. Невысокого роста, субтильный, лет должно быть сорока, затасканная одежда на нем висела, на грязно-смуглом лице отражалась эмоциональная нестабильность и некоторая хаотичность душевных порывов. Вот он остановился, легонько пнул полную листвы коробку из-под стиральной машины, сам себе что-то объяснил и энергично хлопнул себя по лбу.