Размер шрифта
-
+

Миллиметр - стр. 6

Он обрадовался молоку, но колбаса понравилась ему несоизмеримо больше. Пока Кира наблюдала, как он заглатывает один за другим кусочки докторской, позвонила Людмила Борисовна.

– Не вздумай оставить его себе! – заявила она, услышав про щенка. – Разумеется, следует найти того, кто сможет позаботиться о собаке должным образом. А ты, прости мою душу, даже цветы забываешь полить.

Следуя ее логике, думала Кира, если я не поливаю цветы, то и собаку кормить не стану, и она умрет от голода. Тогда зачем так настаивать на внуках?

Увы, ожидания Людмилы Борисовны не оправдались.

Спустя четыре года мать убедилась: личная жизнь дочери не то что не расцвела в отдельной квартире, а наоборот, пожухла и утратила цвет. К великому ее разочарованию, одиночество пришлось Кире по вкусу. Она покрасила стены в бледно-розовый и сделалась еще мечтательней. Мужчины перестали ее волновать как вид. Кира смотрела на них с равнодушным спокойствием самки комодского варана, способной, как выяснили ученые, размножаться без участия самца. Однако в прихожей, у зеркала, появился внушительных размеров календарь с портретом французского актера Огюста Бертена, которому Кира подмигивала, собираясь на работу.

Людмила Борисовна запаниковала. Она ощутила неминуемое приближение страшной беды. Ни формы, ни края, ни очертаний у надвигающейся на нее бездны не было, так что Людмила Борисовна не понимала, откуда и куда движется эта сила, этот бессознательный страх, этот заполненный пустотой мрак.

Людмила Борисовна не могла больше ждать.

Не успела Кира принять утренний душ, мать, в нелепом парике, уже сидела, закинув нога на ногу, за кухонным столом и курила в приоткрытое окно. Она звонила в дверной звонок, но Кира не слышала – тогда Людмила Борисовна открыла дверь своим ключом.

– Ты снова ходишь в этих ужасных кроссовках? – крикнула она вместо приветствия.

Кира выходила из ванной, вытирая полотенцем волосы. Увидев мать, вздрогнула: каждый раз Людмила Борисовна возникала в ее квартире неожиданно.

– И что у тебя с волосами?!

– Здравствуй, мать. Ты откуда в такую рань?

– Со съемки. Играла!

– Кофе будешь?

– Буду, буду. Иди, причешись. Сделаю.

Чашки зазвенели так, будто Людмила Борисовна собралась готовить кофе для дюжины гостей: громко, настоятельно, требуя внимания. Мы – чашки! Ничего важнее не может быть в мире. Отбросьте несущественное, забудьте о мелочах, оставьте ваши дела, замрите, прислушайтесь, восхититесь! Слышите?

Тишины Людмила Борисовна не выносила. Тишина гасила электрические импульсы ее головного мозга, угнетала центральную нервную систему, душила чистые, благие намерения. Ей был необходим глоток свежего утреннего шума. Иначе где жизнь, ее пульс, ее биение? Жизнь – это не только щебетание птиц и шорох осенней листвы. Это сход лавин, ураганы и цунами, это извержение вулканов, разлом тектонических плит и грохот керамических чашек.

Страница 6